Вологодские заговорщики. Далия Трускиновская

взяли с собой на торг Авдотью и мамку Степановну, с ними пошел Антип, прихватив два мешка. Ближний торг был на Ленивой площадке, что у Воскресенского храма, его еще называли малым торжком.

      Там Авдотья и мамка Степановна убедились: доподлинно в рай попали. И чего там только не было! После полуголодного московского житья, когда на торг выбирались редко, женщины ошалели от изобилия рыбы – и мороженой, и соленой, и даже рыбьей муки – в щи добавлять. И осетрина тебе копченая, и семжина, и икра всякая! Авдотья не удержалась – хоть денег муж дал немного, взяла всем детям по прянику. И она была готова защищать эти пряники перед мужем до победного конца. Там же, на Ленивой площадке, кроме рыбы взяли муки, круп, сушеных грибов, горшочек меда, того-сего по мелочи. И мороженого мяса взяли, и коровьего масла, и яичек, и творога, – надо же пасочки приготовить, яички покрасить и во благовременье разговеться.

      Деревнин в это время сидел на крыльце, слушал шум незнакомого города. Где-то корова замычала, где-то мужики затеяли глупую перебранку. Рядом скучал Гаврюшка. И туда же, на крылечко, взбежал к нему гость.

      – Иван Андреевич, челом! Меня батюшка прислал, – сказал попович Насонко, долговязый парень лет шестнадцати, с молодой, можно сказать, новорожденной хилой бородкой и бойкими черными глазами. – Место твоему внуку сыскалось, да еще какое!

      – Так быстро? – удивился Деревнин.

      – Так батюшка после проповеди к прихожанам обратился: кто, мол, может – помогите. И сразу же к нему вдова подошла, шорника Пантелея вдова, ее все знают. Она богомольная, как возьмется все храмы обходить – внуки с ног собьются, пока найдут и домой приведут. Все слухи соберет, надолго хватит кумушкам рассказывать. Вот она и сказала идти в Успенский храм, там-де один из пономарей сильно захворал. Батюшка велел мне бежать, узнавать. И точно – пономарь нужен! Так батюшка велел твоего внука сразу туда вести.

      – Он не обучен, – вдруг испугавшись, сказал старый подьячий. – Не справится, осрамится.

      – Обучат! Сперва подсказывать будут, потом запомнит. Я сам алтарничаю, знаю!

      Вот и вышло, что счастливый Гаврюшка вместе с длинноногим Насонком, едва за ним поспевая, помчался к Успенскому собору.

      – Что имя-то у тебя такое? – спросил Гаврюшка.

      – А что? Обычное имя. У нас пол-Вологды Насонов.

      – Отродясь такого не слыхивал.

      – Мало ли – не слыхивал он. Вологда наша – Насон-град, вот и мы – Насоны.

      – Да что за святой такой?

      Насонко даже остановился от неожиданности.

      – Ты что, Святого Писания не читал? Апостолов поименно не знаешь?

      – Знаю! – возмутился Гаврюшка. – Всех двенадцать!

      – А Насон – он от семидесяти! Ты у отца Памфила спроси – он тебе про семьдесят апостолов растолкует. И отчего Вологда так зовется. Насон и Сосипатр – вот как их звали, и когда справляли их память – в тот самый день крепость заложили, и царь ей так зваться велел. А было это вскоре после Муромской. Может, ты и