Дочь любимой женщины (сборник). Денис Драгунский

его по голове и легонько подпихнула к группе других убогих, которые скребли стену, счищая с нее мельчайшие неровности.

      Антон залюбовался девушкой, как она ловко управляется с памперсами. Очень красивая, только на левой брови легкий шрам. Полосочка такая белая, бровь делит пополам. Но это даже симпатично. Даже привлекательно, честно! И имя какое хорошее. В переводе значит «сладкогласная». Послушать бы, как она говорит. Потому что раньше они с ней как-то не разговаривали. Не о чем и незачем.

      – Эй, – сказал Антон. – Каллиопа! Ты чего сегодня вечером делаешь?

      – А что такое? – спросила она приятным нежным голосом и покраснела с намеком.

      – А пошли потом ко мне. Отведем этих в дацан, и буром ко мне, тут довольно рядом.

      – А зачем? – она подняла свою рассеченную бровь.

      – А ты совсем маленькая, что ли? – засмеялся Антон. – Восемнадцать минус?

      – У меня ноги грязные сразу в гости идти, – застеснялась она.

      – Говно вопрос! – успокоил ее Антон. – У меня ванна и полный педикюр!

* * *

      Ноги у нее и правда оказались ай-ай-ай. И ногти тоже. Антон поставил в ванну табурет, усадил ее, напустил воды. Сам сел рядышком. Вымыл ей пальчики и лодыжки, подстриг и подшлифовал ноготки, подточил пяточки. Ножки стали как новенькие. Заодно и всю ее отполоскал под душем. Дал махровую простынку. А потом взял на руки и понес в комнату, положил на кровать.

      Комната у него была большая, книжные полки до потолка. «Британника», Брокгауз, «Патрология латинская», «Патрология греческая». Кант в восьми здоровенных томах, с комментариями Кассирера. Гегель, издание Глокмана, тридцать томов. Оксфордский «барнетовский» Платон, как положено. Зато Аристотель – беккеровский, совсем старый, но как новенький. Ну и всякие там мелкие Шеллинги, Шлегели и Шопенгауэры. Ницше полный, полнее не бывает, включая студенческие работы и гимназические сочинения, не говоря уже о переписке. Зато французов нет, кроме Декарта.

      – Уй, как много книжек! – сказала Каллиопа, раскидывая руки. – Ты умный?

      – Так, – сказал Антон. – Помаленьку.

      Они поцеловались. Ну и потом все остальное, конечно. Ему было хорошо. Вроде и ей понравилось – по всему судя.

      Потом она как следует огляделась и сказала:

      – Красиво у тебя.

      Антон кивнул. Да, красиво, и картинки, и цветы в горшках, но на полу все время каменный мусор. Это с потолка сыплется штукатурка. У соседа наверху нелегальный бойцовский клуб, они все время молотятся и на пол падают. Бывает, в кровь молотятся, кровь иногда протекает сквозь щели между бетонных плит. Вот, пожалуйста, комочек цемента упал, весь бурый. Явно кровь.

      Антон все время хотел стукануть на соседа. Донести. Но держался, потому что не было понятно с гайдлайнами. Вот в те времена, когда было легко получить больничный, когда у всех была депрессия, – вот тогда был гайдлайн стучать. Если не стукнешь, на тебя самого стукнут, что ты не стучишь, – и в дацан на промывку. А сейчас насчет стука была полная молчанка,