Нефритовые четки. Борис Акунин

Но зачем вам понадобилось впутывать меня в эту историю? К чему идти на т-такой риск?

      – Про вас, Фандорин, говорят, что вы видите сквозь землю на семь вершков и можете разгадать любую загадку. Я хорошо запомнил наш давний разговор – вы тогда произвели на меня впечатление исключительно проницательного и наблюдательного человека…

      – И вы решили, что я найду то, чего не смогли найти вы?

      – Ну вот видите, я же говорю – вы проницательны, – то ли всерьез, то ли с издевкой проговорил китаевед.

      – Хорошо, это ясно. Но каким образом вы узнали, что мне удалось н-найти четки? Утром я обнаружил немудрящий пряхинский тайник, а уже вечером вы попытались меня убить.

      Небаба ни с того ни с сего закашлялся, да так старательно, что Фандорин сразу же повернулся к околоточному.

      – Вы? Это вы ему сказали? Но з-зачем? Хотели проверить у специалиста, насколько ценны четки? Что, сразу из лавки отправились к графу?

      – Никак нет, – прогудел сконфуженный Макар Нилович. – То есть, правду сказать, было у меня такое соображение, но не понадобилось. Только с вами распрощался, пошел в участок протокол писать, гляжу – навстречу их сиятельство идут. Ну, я, дурак, и обрадовался. Вот, думаю, удача…

      – Да уж, удача редкостная, – едким тоном подтвердил Фандорин и снова обернулся к графу. – Что, Лев Аристархович, невтерпеж было? Ходили вокруг лавки к-кругами? И, разумеется, сказали околоточному надзирателю, что найденным четкам цена пять рублей?

      – Три, – ответил Хруцкий. – Три рубля и четвертак. Именно за эту сумму покойный Силантий Михайлович неделю назад приобрел у какого-то искурившегося китайца нефритовые четки. Я много слышал и читал об этом священном предмете, когда проходил послушание и искус в Шанлянской обители. Двадцать пять вытертых от времени нефритовых шариков, каждый диаметром в цунь, и на одном – первый иероглиф имени Вечноживущего… Четки исчезли во время маньчжурского нашествия и считались безвозвратно потерянными. Сколько раз я представлял их себе, сидя на высокогорном снегу в позе «цзя чи» или ломая ребром ладони ежедневные восемьсот восемьдесят восемь бамбуковых палок… – Голос арестованного стал мечтательным, глаза затуманились, веки прикрылись.

      Эраст Петрович немного подождал и неделикатно нарушил воспоминания востоковеда:

      – Итак, вы пришли к Пряхину посмотреть, не появилось ли в лавке чего-нибудь новенького, и увидели нефритовые четки. Не поверили своему счастью, затрепетали, схватили лупу, возблагодарили Небо и прочее, и прочее. Что было дальше?

      Хруцкий открыл глаза и вздохнул.

      – Да, когда Пряхин показал мне четки и спросил, не переплатил ли он за них опиоману, я не совладал с собой. Надо было небрежно пожать плечами и с видом снисхождения купить их за пять рублей. Но я совсем потерял голову. Кажется, даже заплакал… С ходу предложил Пряхину пятьсот, но Силантий Михайлович только засмеялся. Дрожащим от счастливого волнения голосом я посулил ему тысячу – он отказался. Тогда я сразу перескочил