Жизнь графа Дмитрия Милютина. Виктор Петелин

надо что-то делать… Постыдно перед Европой за существование рабства на Русской земле.

      Среди друзей и знакомых резко выделялся профессор Московского университета Николай Иванович Надеждин, литературный критик, журналист, писатель… Он родился в семье священников Белоомутских в октябре 1804 года в Рязанской губернии, рано пристрастился к чтению, поражал своими разносторонними познаниями, в одиннадцать лет написал речь в стихах и отправился к архиерею, чем его и поразил: он был принят в уездное духовное училище, а через год поступил в семинарию. Рязанский архиепископ Феофилакт давно обратил внимание на выдающиеся способности семинариста Белоомутского и решил дать ему новую фамилию – Надеждин. Закончив Московскую духовную академию, Николай Иванович получил прекрасное образование, знал английский, французский, немецкий, еврейский, греческий, латинский языки, философию, литературу, богословие. Получив звание магистра, Надеждин переселился в Москву, стал домашним учителем богатых Самариных, начал печататься в журнале Михаила Каченовского «Вестник Европы», стихи и переводы его не обратили особого внимания, а вот первая его критическая статья «Литературные опасения на будущий год» в 1828 году произвела большое впечатление острым анализом всех литературных авторитетов от Шекспира до верноподданнических сочинений Булгарина, что вызвало повсеместный отклик на эту статью, даже Пушкин написал эпиграмму, отвечая критику. Но все это проходило как бы между прочим, как простые факты биографии талантливого человека, а вот публикация «Философического письма» Петра Чаадаева в журнале осталась неизгладимым следом в его биографии.

      В «Дневнике» А.В. Никитенко подробно описан этот эпизод: «25 [октября 1836 года]. Ужасная суматоха в цензуре и в литературе. В 15-м номере «Телескопа» напечатана статья под заглавием «Философские письма». Статья написана прекрасно; автор ее [П.А.] Чаадаев. Но в ней весь наш русский быт выставлен в самом мрачном виде. Политика, нравственность, даже религия представлены как дикое, уродливое исключение из общих законов человечества. Непостижимо, как цензор [А.В.] Болдырев пропустил ее.

      Разумеется, в публике поднялся шум. Журнал запрещен. Болдырев, который одновременно был профессором и ректором Московского университета, отрешен от всех должностей. Теперь его вместе с [Н.И.] Надеждиным, издателем «Телескопа», везут сюда для ответа.

      Я сегодня был у князя; министр крайне встревожен. Подозревают, что статья напечатана с намерением, и именно для того, чтобы журнал был запрещен и чтобы это подняло шум, подобный тому, который был вызван запрещением «Телеграфа». Думают, что это дело тайной партии. А я думаю, что это просто невольный порыв новых идей, которые таятся в умах и только выжидают удобной минуты, чтобы наделать шуму. Это уже не раз случалось, несмотря на неслыханную строгость цензуры и на преследования всякого рода. Наблюдая вещи ближе и без предубеждений, ясно видишь, куда стремится все нынешнее поколение.