Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи. Елена Легран

обещал Огюстену заняться этим делом сегодня же, – допивая кофе, снова заговорил Давид. – Как разузнаю что-нибудь, сразу сообщу тебе.

      – Отлично! – Барер поднялся.

      – Уже уходишь? – Давид был явно разочарован.

      – Разве тебе не пора в Комитет? – спросил Барер. – Уже полдень.

      – Это терпит, часом раньше, часом позже… Я надеялся, что ты расскажешь о вчерашнем заседании.

      Барер нехотя снова опустился на стул.

      – Обсуждали борьбу фракций, – он старался говорить как можно более кратко, избегая подробностей, чтобы не породить дополнительных вопросов, – приняли решение о двух докладах – Дюбаррана и Сен-Жюста против экстремистов. Вот, собственно, и все.

      – Ага, – хитро прищурился Давид, – значит, Дантона и Камилла решили оставить в покое. Робеспьер говорил мне, что добьется своего!

      Тут уж Барер не пожалел, что остался.

      – Что именно он тебе говорил? – уточнил он, стараясь не выказывать излишней заинтересованности.

      – Сказал, что не хочет подвергать Камилла опасности, и что Камилл больше не будет писать, и что Сен-Жюст хочет голову Камилла любой ценой, и что он все меньше видит поддержки в Комитете…

      Барер с трудом верил своим ушам. Неужели Робеспьер не опасался, откровенничая с Давидом, что тот будет пересказывать его откровения на каждом перекрестке?!

      – И давно ты видел его? – как бы между прочим спросил Барер.

      – Позавчера. Я навешал его у Дюпле, и мы проговорили больше часа. Кстати, уходя, я столкнулся с Демуленом. А вот Сен-Жюст, похоже, ни разу не навестил Максимилиана во время его болезни, – в голосе Давида слышался укор, явно позаимствованный у Робеспьера. Этот же укор Максимилиан высказал Бареру, когда тот приходил к нему по просьбе Сен-Жюста несколько дней назад.

      – Сен-Жюст очень занят, – зачем-то бросился на защиту коллеги Барер. – С тех пор, как он избран председателем Конвента и начал работу над большим докладом, сомневаюсь, что у него хватает времени даже на сон.

      Давид пожал плечами.

      – Это меня не касается, – сказал он, – я лишь передаю то, что мне говорил Максимилиан. В конце концов, Демулена он знает с детства. Это кое-чего да стоит, не так ли?

      – Определенно, – согласился Барер.

      Повисла тяжелая пауза. Каждый из собеседников погрузился в свои мысли.

      – Я не стану голосовать за арест Дантона и Демулена, если Робеспьер будет против, – первым нарушил молчание художник.

      – В таком случае, тебе придется пойти против председателя твоего Комитета, – напомнил Барер. – Вадье только и думает о том, как бы свалить Народного трибуна. Камилл последует за ним, это неизбежно. Лес рубят – щепки летят.

      – Гнев Вадье меня не пугает, – пожал плечами Давид. – Кто, если не я, будет заниматься организацией революционных торжеств! Да и в Комитете общей безопасности я состою не потому, что это надо Вадье, а потому, что это надо Робеспьеру.

      Барер согласно кивнул. Ничего удивительного, что Давид