Анатомия сознания – II. Эссе о свободе воли. Маргарита Каменная

беспорядочные удары по телу, старясь попадать в голову… однако в моих руках нет силы… и если противник поднимется, то мне наваляют и наваляют жестоко… мои руки, словно ватные, они дрожат при каждом ударе, отчего все дается с трудом… а ещё… а ещё… ещё мне приходится преодолевать какое-то внутреннее жуткое стойкое сопротивление… и к рукам словно привязаны гири, они мне совсем не послушны… моё тело не слушается меня… и я понимаю это очень отчетливо. Мне, кажется, что я не бью своего обидчика, а глажу, лишь слегка прикасаясь к нему, но отчего тогда скрипит чужая кожа под костяшками моих пальцев? Почему я своей рукой чувствую чужую кость… челюсть… висок… ухо… Почему? Я оборачиваюсь посмотреть, как сестра и не нужна ли ей помощь, а, может быть, мне это только кажется. Однако я вижу, как моя младшая сестренка прыгает грудью на второго и кричит ему в лицо, тыча пальцем в мою сторону: «Что? Что?! Тоже так захотел?! Хочешь, хочешь так? Ну, давай! Давай!» Эти ее крики будят во мне внутреннюю улыбку, потому что я знаю: она так не сможет. Но не отвлекаться! Не отвлекаться… не отвлекаться, а бить… Как бить? Я не умею бить! Я никогда не дралась! Что это за девичьи удары? Так дерутся девочки! Сила! Где моя сила? Страшно… Мне страшно? Дай, подумать… Ага, противник престал сопротивляться… он больше не размахивает руками… он матерится, закрывает лицо руками и скулит… Я, наверное, побеждаю? Теперь, если он встанет, мне уже не наваляют… А другой? С тем я разберусь… Но он такой большой и не такой пьяный!!!

      – Рита… Рита! Пойдем!

      – Что уже все? – поворачивая голову к сестре, спрашиваю я, прижимая скулящего противника к земле.

      – Да, уже все. Можно идти.

      – А этот? – поднимаясь, спрашиваю у сестры о другом и вижу, как он отскакивает в сторону и поднимает вверх руки в примирительном жесте.

      – Этот уже свое получил, – гордо отвечает сестренка.

      – Хорошо, пошли, – с облечением соглашаюсь я.

      Мы делаем несколько шагов под маты, брань и угрозы поквитаться, отчего моя сестренка воинственно поворачивается и предлагает продолжить знакомство, однако это предложение не встречает энтузиазма, она еще кричит в темноту что-то о слабаках и трусах, и вот мы уже идем в тишине.

      – А прикольно вышло, а? Классно подрались! – весело и воодушевленно замечает сестренка, не сделавшая ни одного удара.

      – Ага… – замечаю я, совершенно ошарашенная произошедшим.

      – А где ты научилась так драться?

      Драться? Да, разве это была драка, так погладила слегонца, но «респект и увахужа», которые я слышу в голосе сестры, мне приятны. В семье роль сильной и волевой девочки, задиры и забияки, папиной любимицы принадлежала ей, а я так… тихая, спокойная, домашняя девочка со скучной семейной жизнью – в маму, одним словом.

      – Так, где ты научилась так хорошо драться?

      – Да, так… муж научил, – отмахиваюсь я и начинаю безудержно, истерично и громко хохотать.

      – Ты