Служанка в высшем свете. Элизабет Роллз

поблагодарить его. Слова не пришли на ум, и они посадили цветы в молчании.

      Наконец все было закончено, и спутник Верити бережно поднял ее:

      – Теперь пойдем. Они укроют его могилу, и он будет покоиться в мире.

      Ее рука вцепилась в его руку.

      – Подождите, – попросила она.

      Издав глубокий вздох, она начала детским высоким голоском:

      – Возвел я очи мои ввысь, откуда придет помощь моя…

      Сильный голос продолжил за нее, твердо выговаривая слова:

      – Господь сохранит тебя от всякого зла, хранит душу твою Господь.

      Собрав все свои силы, Верити вновь обрела голос, и они довершили вместе:

      – Господь будет охранять вход твой и исход твой отныне и до века.

      Все было кончено. Она сделала то, что намеревалась сделать, – все, что она могла сделать, чтобы загладить свою вину и предательство. Ей больше не за что было цепляться.

      Сильные руки удержали ее, когда она споткнулась, а затем подняли и прижали, точно ребенка, к широкой груди. Словно не чувствуя своего бремени, ее защитник вышел на тропу и издал пронзительный свист. Ржание и топот копыт были ему ответом. Лошадь возникла перед ними.

      И вот ее поднимают на спину лошади и придерживают там, пока спаситель взбирается вслед за ней, усаживается позади и прижимает ее спиной к себе.

      – Скажите мне ваше имя, – прошептала она.

      Объятие стало крепче; лошадь перешла на медленную рысь.

      – Макс.

      – Вы знали его, ведь так? Откуда? – Она должна была узнать. Ей невыносимо было ничего не ведать о человеке, который утешал ее в горе, в рухнувшем мире.

      – Он был моим командиром. Он был выше меня во всех смыслах. Доблестный офицер и джентльмен. Запомните его таким, Верити. И я буду помнить его как благословеннейшего среди всех людей. Ты не веришь мне, маленькая?

      Она покачала головой.

      Улыбка стала теплее, и он наклонился, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее лбу.

      – Он умер, благословленный ребенком, таким же благородным и верным, как он сам. Ни один человек не может просить больше. Он бы гордился вами, Верити. Точно так же, как вы должны гордиться им.

      Лошадь медленно двинулась вперед; Верити повернулась и не стесняясь заплакала на груди Макса. «Он не понимает, не знает, что я сделала. Если бы он знал…»

      Постепенно тепло под плащом Макса усыпило Верити, победило кошмарную ночь, и она в мерном покачивании от езды задремала, пробудившись от грез только тогда, когда они добрались до деревни и Макс заговорил:

      – Кто заботится о вас? У вас есть семья?

      Верити в недоумении огляделась. Они остановились перед гостиницей.

      – Простите?

      – У кого вы сейчас живете? Я провожу вас до дверей.

      – А… – Она попыталась не выдать своих чувств. – Я все еще живу в доме. И… наверное, мой дядя за мной завтра приедет.

      Из верхнего окна послышался негромкий голос:

      – Это вы, сэр?

      Макс поднял голову.

      – Хардинг, старина! Сойди, будь добр,