Царские сокровища, или Любовь безумная. Валентин Лавров

резон оперировать прошедшей датой – пятнадцатого мая? Приказ в этом случае никак не достигает своей цели, потому что пожелавший вернуться в доблестные ряды защитников Отечества давным-давно опоздал.

      Керенский с кислой улыбкой спросил:

      – Но мне очень хочется знать: что вы рекомендуете?

      Джунковский тоном, полным погребальной безнадежности, произнес:

      – Армии нет, армия пропала. Александр Федорович, пока не поздно, надо заключать мир и развозить по деревням эту обезумевшую крестьянскую массу, не забыв при этом отобрать у них оружие. Иначе, привыкнув убивать на фронте, они продолжат убивать в тылу.

      Года глухие

      Керенский изобразил на лице бесстрастие. Он прикрыл глаза, и правое веко у него явственно дергалось. Изящная кисть левой руки с тщательно обработанными и покрытыми бесцветным лаком ногтями расслабленно лежала на столе, и кончики пальцев слегка дрожали. Слабым голосом возразил:

      – Оказывается, вы, генерал, находитесь на одной идеологической платформе с большевиками. Не ожидал!

      Джунковский жестко продолжал:

      – Почему была устроена чехарда министров, почему к штурвалу государственного корабля пролезли люди, пригодные только для торговли квасом? – После долгой паузы многозначительно добавил: – Я таких ставил бы к стенке, как аферистов и врагов народа, ибо вред от них исключительный. Способности как у лабазника, а замахиваются великим государством командовать. Расстреливать их без жалости, тогда миллионы хороших людей удастся спасти! Попомните: необходимо вновь ввести смертную казнь. Или ее введут те, кто отнимет у вас власть.

      Керенский замахал рукой, будто отгонял муху:

      – Нет, я демократ, я пригвождаю своих оппонентов к позорному столбу словом, а не веревкой палача. – Устало прикрыл веки. – Еще публицист Писарев сказал: «Слова и иллюзии гибнут, факты остаются!» Я не хочу, чтобы отдаленные потомки называли меня «вешателем». Да-с!

      Джунковский невозмутимо произнес:

      – Но могут назвать предателем.

      Джунковский ждал взрыва, крика, извержения вулкана, ареста, Петропавловской крепости. Но вместо этого Керенский открыл глаза, поскоблил гладко выбритый подбородок и спокойным, даже веселым голосом произнес:

      – На днище большого корабля всегда налипает всяческая мерзость. Вижу, вы Россию любите. Мне поэт Александр Блок подарил автограф своего стихотворения «Россия». Почерк у поэта каллиграфический, вдохновенный, как он сам. Желаете послушать? – И, жестикулируя свободной от болезни рукой, хорошо поставленным голосом на память прочитал:

      Россия, нищая Россия,

      Мне избы серые твои,

      Твои мне песни ветровые –

      Как слезы первые любви. –

      Замечательно, не правда ли? Это по моей рекомендации Блока привлекли к работе следственной комиссии. Пусть подкормится, ему приличное жалованье положили, на авто домой отвозят, когда судьи не ездят.

      – Точно – слезы, – вежливо согласился Джунковский.

      – Вообще,