Ярость. Юрий Никитин

заложников без потерь, а на террористах… сэкономятся деньги налогоплательщиков на всякие суды, что и так…

      Кречет, не дослушав, опустил трубку. Забайкалов первый нарушил тяжелое молчание:

      – Западные страны поднимут крик. Ведь при штурме кто-то из заложников да пострадает.

      – Мы все сейчас заложники, – мрачно пошутил Яузов, но это не прозвучало шуткой.

      – С одной стороны – Запад, – сказал Коган, – с другой стороны – энтузиазм простого народа. Как только увидят, что преступников расстреляли… пусть даже не расстреляли, а перебили при захвате, но все же до суда не довели, то народ будет за такого президента обеими руками. Ведь, чего греха таить, никто в нашу судебную систему не верит. Да и на самом деле, слишком много настоящих матерых убийц, взятых с оружием в руках над телами жертв, оказывается на свободе очень скоро. Хорошо бы еще наш президент повесил на Красной площади с десяток преступников или возродил обычай рубить головы на Лобном месте! Простой народ этого требует, а интеллигенция хоть и вяло протестует, говоря чужими словами о гуманности, но в глубине своей подленькой души будет рада…

      Он говорил с серьезным видом, и нельзя было понять, где кончается серьеза и где пошла насмешка.

      Кречет следил за всеми исподлобья, лицо неподвижное, только желваки время от времени вздували кожу, словно из глубин океана показывали спины огромные неведомые звери.

      – Терроризм, – проговорил он с отвращением, но я ощутил, что это относится не к самому терроризму, а то ли к принятым законам, что узаконивали беззаконие, то ли к нам, сидящим с ним рядом. – Почему в СССР терроризм был невозможен? Да потому, что с террористами на переговоры не шли. А если в первые годы Советской власти кто-то и пробовал таким путем чего-то добиться… вынужден напомнить, что терроризм – это русское изобретение, это создали и обосновали наши видные теоретики – князь Кропоткин и Бакунин, так что не Западу нас учить, как обращаться с терроризмом!

      Мирошниченко, пресс-секретарь, который сидел тихонько, как серая незаметная мышка, впервые осмелился подать голос:

      – Но, господин президент, надо как-то обосновать… Меня разорвет пресса…

      Кречет громыхнул:

      – Так и обоснуйте. Когда в квартире пожар, только идиот будет стоять на балконе и делать зарядку на свежем воздухе! А мы не идиоты. По крайней мере, не настолько. Вот когда пожары погасим, тогда… Да, будут нарушения законности… потому что закон плетется за жизнью, а та сейчас несется галопом, закусив удила, мы не в состоянии предусмотреть все, закон всегда опаздывает… Виктор Александрович, вы не заснули? То-то перед вами уже второе блюдо с бутербродами пустеет… Или вы для своего пса воруете?

      Я сказал осторожно, чувствуя себя дураком, что ввязался в это дело. Ведь когда человек решится что-то делать, он ищет только подтверждения своей правоты. А любое замечание выглядит как личное оскорбление.

      – Я хотел бы, – сказал я тихо, – чтобы все-таки поняли: другого человечества у нас нет. Вообще нигде нет. Ни на Марсе, ни на Тау Кита. Есть эти, которым интереснее слушать по