Сладкий хлеб мачехи. Вера Колочкова

– последний день? Да что там твоя мать думает, ей-богу? Она что, не могла раньше тебя отправить? Вот всегда она такая была – всю жизнь прожила безалаберно!

      – Да болела она, теть Дунь… Так болела, что я уж и ехать не хотела…

      – Ну, понятно, понятно… Фроська в своем репертуаре. Знаем мы эти болезни. Трусостью да пугливостью называются. Наверное, просто отпускать тебя ко мне не хотела, вот и все болезни!

      – Теть Дунь, она правда болела… У нее давление знаете какое высокое было? Ну, я побегу, ладно? Я там с таксистом договорилась, он меня подождет и сразу к институту отвезет… Вечером обо всем поговорим, ладно?

      – Ладно, беги… Да смотри, поосторожнее будь! С таксистом сильно не разговаривай, на заднее сиденье садись! У нас здесь не деревня, у нас город! Мало ли что… А я потом отвечай…

      – Да не, он хороший дядька! Не страшный. Ой, совсем забыла! Там, в сумках, для вас гостинцы от мамы. Ну все, я побежала!

      Тетя Дуня долго еще стояла в дверях, прислушиваясь к дробному перестуку Басиных каблуков. Потом аккуратно закрыла дверь и, подхватив сумки с гостинцами, потащила их на кухню, тихо рассуждая сама с собой по укоренившейся за годы одиночества привычке:

      – Нет, вы только посмотрите на нее, а? Овца трусливая! Так и прожила всю жизнь, от людей пряталась. Только и всех подвигов, что дитя родила… А толку? Продержала около себя девчонку до последнего… – Возмущенно глянув в пространство кухни, она вздохнула возмущенно и покачала головой так, будто отрицая возражения неведомого собеседника. – Давление у нее, смотрите-ка. Это ж надо – в последний день приехать! А если бы поезд опоздал? Эх, Фроська, Фроська, никакой хватки брылинской в тебе нет, даже и к старости, смотрю, не образовалась. Не в нашу породу пошла, Фроська…

      Подойдя к кухонному окну, она близоруко сощурилась, глядя, как племянница ковыляет по усыпанному щебнем двору, потом улыбнулась сдержанно, проговорила уже совсем другим тоном:

      – А девчонка-то ничего вроде, в нашу породу пошла. Характером заковыристая будет. Ничего, не торопись, Баська, успеешь! Институт от тебя никуда не убежит, уж я к этому все остатние силы приложу. Сама не выучилась, так хоть тебя в люди выведу…

      Вот он, Политехнический институт! Точно такой, как на картинке из справочника «Для поступающих в вузы». Огромный дворец с колоннами, с высокими ступенями гранитного крыльца, с яркими цветами в больших каменных вазонах. Красотища, аж заходить страшно. В вестибюле – гул голосов улетает под высокие своды, суета молодых амбиций в каждом кубометре пространства, как в граненом стакане, плещется.

      И непонятно ничего – куда идти, где приемную комиссию искать… Времени-то совсем мало осталось. Надо вон у тех девчонок спросить. Наверное, они точно знают. Вид у них явно не растерянный. Не как у нее. Стоят, щебечут о чем-то своем, о девичьем. А может, и не о девичьем. Вон, какие слова из быстрого диалога вылетают – «шпоры», «общага», «проходной балл»… Наверное, давно документы сдали, вот и щебечут без забот.

      – Извините… – подойдя, тронула она за локоток одну