Ведьмина гора. Марк Котлярский

тогда достигать осуществления желания и жизненных целей? Их тоже надо придумать, чтобы движение продолжалось, как поезд, неумолимо приближающийся к цели назначения. Но если станция прибытия поезда известна, то как сорганизовать движение человеку? Должен быть какой-то маячок, освещающий путь к цели, на него и надо ориентироваться, иначе можно прийти в никуда, и каждый последующий день будет прожит зря, приближая нас к смерти. Тогда зачем терять время, которого и так почти нет? Наш жизненный путь ограничен физическим существованием, а дальше…

      «Дальше – тишина… – продолжил голос, – небытие, черная яма ночи…»

      Мысли снова заметались, а диалог с самой собой так и не приводил к чему-то определенному.

      «А что, если правда состоит в том, что нет абсолютной правды, и не нужно терять время на доказательства? Невозможно ничего узнать, не пытаясь ничего сделать…» – Таня посмотрела на часы: уже давно перевалило за полночь; закрыв занавеску, легла, прислушиваясь к себе, но тотчас уснула, провалившись в собственное небытие, в параллельную реальность, в мир снов. Там, в этом мире, она писала самую главную для себя книгу, которую, когда она ее напишет, – будут читать остальные. И там, в этой книге жизни она поделится знаниями, открывшимися перед ней. Ей – в ее юном возрасте – иногда казалось, что в некоторых вопросах она разбирается больше, чем люди в возрасте, потому что для них не существовало никакого другого вопроса, как необходимость выжить.

* * *

      – Простите! – Чей-то учтивый голос вывел Таню из состояния задумчивости. Она сидела в зале заседаний с фотоаппаратом в руках, выжидая, когда будет объявлен перерыв. Саму конференцию она уже запечатлела, теперь надо было снять общение в кулуарах.

      Голос принадлежал незнакомому мужчине в очках, лет под шестьдесят, с короткой стриженой бородкой.

      – Вы позволите, я сяду рядом? – спросил мужчина.

      – Конечно, конечно, – торопливо ответила Таня и про себя решила, что это кто-то из зарубежных гостей.

      – Спасибо, – поблагодарил мужчина и, достав блокнот, что-то записал. Затем оглядел зал и, наклонившись к Таниному уху, доверительно поинтересовался: – Вы не в курсе, долго еще все это будет длиться?

      – Не знаю. – Таня пожала плечами.

      – Понятно. – Мужчина внимательно посмотрел на нее, оставил папку с блокнотом на стуле, поднялся и, пока очередной оратор пробирался к трибуне, вышел на балкон.

      Таня невольно взглянула на оставленную папку, к которой – к тому же – оказался прикреплен бейджик; там значилось: «Ян Карми, журналист, Тель-Авив». В этот момент в сознании у нее словно что-то щелкнуло, как будто сработал какой-то невидимый рычажок, приведший тотчас в движение невидимые механизмы неизбежности.

      Тане показалось, что когда-то – в другой жизни – они были знакомы, и это имя Ян, и его фамилия – Карми, чем-то неуловимо напоминавшее иное слово – «карма», столь близкое ей не внешней оболочкой, а неким глубинным смыслом, когда всей кожей, всеми фибрами