Евгения Гранде. Тридцатилетняя женщина. Оноре де Бальзак

прощай, брат мой! Да снизойдет на тебя благословение Божие за великодушную дружбу твою к моему семейству; о, я не сомневаюсь в ней! Там, в лучшем свете, жаркая теплая молитва, молитва брата, будет вечно изливаться за тебя перед престолом Всевышнего, куда все мы должны когда-нибудь явиться и куда я уже предстал.

Виктор-Анж-Гильом Гранде».

      – А о чем вы там толкуете? – спросил Гранде, тщательно сложив письмо по его складкам и спрятав его в жилетный карман. Потом он бросил на своего племянника тихий, боязливый взгляд, стараясь скрыть свое волнение и свои расчеты. – Обогрелся ли ты?

      – Мне тепло, дядюшка.

      – Ну а где же наша хозяйка и моя именинница? – закричал скупой, забыв, что обе пошли хлопотать об устройстве племянника в доме. Евгения и г-жа Гранде вошли в эту минуту.

      – Ну что, там все готово? – спросил старик, мало-помалу приходя в себя.

      – Да, батюшка.

      – Ну, племянник, ты, чай, устал с дороги, так вот Нанета покажет тебе твою комнату… Ну, комната такая, что не по вас, мои красавчики. Да что же делать? Не осуждать же бедняков; у меня, друг мой, нет ничего, а налогов много; платить тяжело…

      – Прощайте, Гранде; мы теперь вам в тягость: вам, верно, нужно потолковать с племянником вашим, прощайте, добрый вечер!

      – До завтра, – сказал банкир.

      Все встали и начали откланиваться. Старый нотариус зажег свой дорожный фонарь и предложил де Грассенам проводить их, потому что их слуга еще не пришел за ними, не предвидя несвоевременного окончания вечера.

      – Угодно вам сделать мне честь дать мне вашу руку, сударыня? – сказал аббат г-же де Грассен.

      – Но здесь мой сын, – отвечала она сухо.

      – Со мной не опасно, – возразил аббат.

      – Поди же с господином Крюшо, – сказал сам банкир жене своей.

      Аббат ловко подал руку г-же де Грассен и увел ее вперед всех.

      – Мальчик ловок и недурен собой, – сказал аббат, сжимая руку своей дамы, – теперь загадка разрешилась; проститесь со своими надеждами: у Евгении есть жених, и если этот молодец еще не влюблен в какую-нибудь парижанку, то ваш Адольф встретит в нем страшного соперника.

      – И, полноте, господин аббат, разве у Шарля нет глаз? Будьте уверены, что он заметит, что Евгения – девушка простенькая, да и некрасива. Вы видели, сегодня она была желта как воск.

      – Кажется, вы уже сообщили об этом господину Шарлю.

      – Отчего же и не так?

      – Я вам облегчу труд прекрасным советом, сударыня: становитесь всегда подле Евгении, и дело кончится в вашу пользу; результат сравнения очевиден.

      – Вы еще не знаете: он обещал послезавтра у нас обедать.

      – Ага!.. Ах, если бы вы захотели, сударыня… – проговорил аббат.

      – Чего это, господин аббат? Что это вы мне советуете? Слава богу, я не для того тридцать девять лет дорожила моим добрым именем, чтобы очернить его на сороковом, хотя бы даже для империи Великого Могола… я понимаю