Урочище смерти. Виктор Точинов

назад пассивным способом: просто перестали по нему ездить.

      Некогда дорога-призрак соединяла Терновку с большим миром: давно исчезли, затянулись и заросли колеи, накатанные телегами, но как-то еще угадывалась выросшая на их месте несколько иная растительность, отличающаяся от окружавшего леса. С вертолета или же на спутниковых картах призраки дорог видны гораздо лучше, а шагая по земле, можно не заметить и не понять, что пересек некогда оживленный путь. Однако у Олега глаз был наметан на такие вещи.

      Птица взлетела шумно и неожиданно, буквально из-под ног, в двух шагах. Олег даже не успел понять, рябчик это или вальдшнеп, солнце светило в глаза. Рефлекторно выстрелил вслед – и, разумеется, промахнулся. Главное достоинство ТОЗ-106 – компактность, но для быстрой стрельбы навскидку короткоствольная малышка решительно не годится, любую дичь надо выцеливать. А дроби в патроне двадцатого калибра не так уж много, чтобы надеяться зацепить шальной дробинкой.

      В общем, не стоило сгоряча давить на спуск: и дичь не добыл, и оружие теперь придется чистить.

      В лесу после выстрела воцарилась кладбищенская тишина. Хотя нет, не слишком точный образ – птицы охотно гнездятся на кладбищах и громко чирикают с утра до ночи, им нет дела до людских ритуалов, связанных с покойниками. Здесь же птичий хор замолк, напуганный выстрелом. Олег его не замечал, сознание отсекало привычный шумовой фон. Но едва пичуги замолчали, появилось подсознательное ощущение: что-то стало неправильным в окружающем мире.

      Он передернул затвор, дослал новый патрон. После секундного размышления нагнулся за желтеющей на мху пластиковой гильзой, прибрал в карман. Вокруг ни единой приметы людского присутствия: ни выброшенной бутылки, ни прочего мусора, изобилующего в более посещаемых местах, – гильза казалась чуждой и неуместной. Вот и незачем начинать превращать лес в помойку.

      Разгибаясь, встретился взглядом с псом.

      Неожиданно…

      Собака была крупная, даже очень, и самой, что называется, «дворянской» породы, но среди предков явно числила лайку. Масть странная, необычная, словно бурая шерсть густо поседела. Левое ухо изуродовано, висит лохмотьями, – след давней жестокой схватки.

      Оба стояли молча и неподвижно. Олег изучал пса. Пес изучал Олега, агрессии никак не проявлял. Дружелюбия, впрочем, тоже – не вилял хвостом, не демонстрировал мимикой, что явился всего лишь попросить вкусненького.

      Ошейника не видно… Значит, не охотничья (деревенские охотники часто охотятся с полукровками, и даже утверждают, что иные из них в работе лучше чистопородных). Бродячей же собаке здесь делать решительно нечего, четвероногие бомжи жмутся к жилью, к помойкам и прочим источникам пищи. И внешний вид для бродячих не характерен… ни следа понурой обреченности, спокойно держится, уверенно.

      Значит, псина одичавшая или даже вообще дикая, появившаяся на свет уже здесь, в лесу, – и приспособившаяся к жизни вольного хищника. А этот образ жизни, среди прочего,