(Не) отец моего малыша. Дана Стар

ные глаза, томно выдохнул в губы:

      – Я бы хотел… увидеть те трусики на тебе. А лучше… – Сглотнул. – Вообще без них.

      И поцеловал. Страстно. С властным напором. Так, что я невольно застонала в его рот, а он воспринял этот стон как согласие и толкнулся языком ещё глубже.

      Не знаю, что на меня нашло. Окружающий мир воспринимался как игрушечный, ненастоящий. Меня водило и шатало. Язык заплетался, мысли смешивались и терялись в глубинах бессознательного водоворота. Стало так хорошо, так беззаботно, как будто у меня за спиной выросли крылья и я, исполнив прыжок ввысь, взметнулась до самой луны. А потом поняла, что никогда вот так вот дико и так приятно ни с кем не целовалась. Ласки с Колей, моим бывшим ухажером, оказались какими-то детскими играми, в отличии от того, что я чувствовала сейчас, с неописуемым голодом впиваясь в сладкие губы незнакомца.

      Хваталась за них своими губами, с долей отчаяния… будто в последний раз, будто ничего восхитительней в жизни не пробовала! На вкус – сладкий зефир. Облизывала его, мычала от невыносимого удовольствия в напористый рот незнакомца, ласкала его язык своим, толкаясь всё резче, глубже и смелей.

      Не ожидала от себя такого. Вот это да!

      С цепи сорвалась. Сошла с ума. Взбесилась.

      Превратившись в одержимого похотью зверёныша, живущего лишь первобытными инстинктами.

      – Восхитительная… И очень, очень сладкая девочка.

      Артем дерзко толкнул меня на песок, задрал сарафан до самого пупка и, без капли сомнений, запустил руку в трусики, сжав мой набухший бугорок между двумя пальцами, заставляя вскрикнуть от запредельных ощущений. Одной рукой растирал уже влажные складочки, а другой – умело спустил лямки сарафана, оголив пышную, бледно-розовую грудь с нагло торчащими, твердыми как гранит, камушками.

      Чем резче развивались события текущего вечера, тем хуже я начинала соображать. А потом и вовсе… будто потеряла память.

      Всё, что происходило дальше, я помнила обрывками.

      Помню, как мы оказались в гостиничном номере. Помню, как незнакомец разложил меня на кровати, на шелковых простынях, как податливую, гуттаперчевую куклу. Он шептал мне в ушко какие-то смазливые комплименты, восхищался моей грудью, моим хрупким, стройным телом. Помню, как раздел, избавив сначала от сарафана, затем от белья. Облизал всю. Начиная с губ, заканчивая узкой, девственной расщелинкой.

      А потом, широко развел ноги, намотал волосы на кулак и… резко толкнулся.

      Острая, адская вспышка боли на миг отрезвила.

      Господи!

      – Нет, не надо… не надо… – ударила его в грудь кулаком, всхлипнула, взмолилась.

      – Бл*ть! Ты что… ты целка что ли?!

      Некогда ангельский голос наполнился ледяной сталью.

      Мне стало страшно. И очень, очень больно! Невыносимо!

      Как в нижней части живота, так и в области сердца.

      Прекрасный принц из сладких грёз превратился в ужасного монстра.

      – Расслабься. Расслабься, я сказал! – орал мне на ухо, вдавливая мощным мужским телом в матрас.

      Я пыталась сопротивляться, пыталась ударить его, мне ведь казалось, что он просто режет меня изнутри. Рвёт и разрывает на части мои внутренности своим огромным, горячим и безумно твёрдым членом.

      – Какая же ты… Твою ж мать! Узенькая…

      Толкнулся ещё сильней и безжалостней. Начал входить.

      Он только начал, черт его дери!

      Вошёл только головкой!

      А мне уже… хотелось умереть.

      Забилась под ним, захлебываясь в стонах и криках!

      Не могу!

      Помогите!

      Как же больно…

      – Терпи! Терпи, говорю! Уже слишком поздно. Останавливаться нельзя. Нужно доделать начатое до конца. – Якобы пытался утешить.

      Всё-таки, я полоснула мерзавца ногтями по ключице, отчего незнакомец зашипел и, поймав мои запястья с силой их сжал, пригвоздив к кровати, так, что суставы захрустели.

      Поддался вперед, навалившись всем весом, пытаясь пробить плотную преграду с одного пружинистого толчка. Пока не получалось. Я почувствовала, насколько старательно сокращаются его ягодицы. Он заработал бёдрами. Быстро, властно, наращивая темп.

      Сильный, глубокий толчок.

      Ещё один.

      И ещё несколько мощных, резких.

      Там, в промежности, что-то затрещало и лопнуло.

      Набрав в легкие воздуха, я закричала со всей мощи, а он заткнул меня агрессивным, голодным поцелуем.

      Артём обезумел. Он выжил из ума!

      Я не могла до него докричаться. Он будто обернулся в дикого зверя.

      Животное…

      Брал и рвал свою жертву на куски. Без капли жалости.

      Будто лишился человечности. И заодно здравого разума.

      Темнота вновь поглотила меня без остатка. Утопила во мгле бесчувственности.

      И к лучшему.

      Я