Postscript. Сесилия Ахерн

каждую новую беременность.

      Обнявшись, мы в унисон говорим:

      – Только не рассказывай Дениз.

      От одного вида Шэрон, покидающей магазин с четырьмя мальчиками, меня охватывает уныние. Это вдобавок к нервному напряжению этого дня, бессоннице прошлой ночи и тому, что пришлось целый час перетряхивать свою жизнь перед чужими. В общем, сил нет совершенно, но мы с Киарой должны еще проводить гостей и навести в магазине порядок.

      – Ах, как это было чудесно! – вихрем выводит меня из размышлений Энджела Кэрберри. Надежда и опора магазина, она отдает нам свои дизайнерские одежки, сумки и украшения. В основном благодаря ей «Сорока» как-то держится. Киара шутит, что Энджела покупает вещи, только чтобы передать их нам. Хрупкая, как птичка, выглядит она, как всегда, невероятно стильно. Блестящие черные волосы, стрижка боб с прямой челкой, нити жемчуга на шее, шелковое платье с галстуком-бантом.

      – Энджела, спасибо, что вы пришли… – И чуть не падаю, когда она бросается ко мне с объятиями.

      Поверх ее плеча вижу, как Киара таращит глаза, изумленная таким внезапным проявлением чувств. Энджела обычно строга. Я чувствую все ее птичьи косточки, так крепко она меня обнимает. Мы-то думали, что Энджела не склонна к импульсивному поведению или телесному контакту. Нам в голову не приходит обниматься с ней, когда она лично привозит в магазин коробки с одеждой, туфли в фабричной упаковке и сумки в оригинальных чехлах – и указывает нам, куда что выложить и за сколько продать, причем не ждет в обмен ни цента.

      Когда она отстраняется, ресницы ее мокры.

      – Вы должны это делать чаще, эту историю должны услышать больше людей.

      – О нет! – смеюсь я. – Это разовая акция – только чтобы утихомирить мою сестрицу.

      – Неужели вы не понимаете? – удивляется Энджела.

      – Что именно?

      – Силу этой истории. То, что вы сделали с людьми, как достучались до всех сердец, как тронули каждого, кто вас слушал.

      В смущении я смотрю на очередь, которая выстроилась за Энджелой, чтобы поговорить со мной.

      Она хватает меня за руку и сжимает ее – на мой вкус, слишком сильно.

      – Вам надо это повторить.

      – Я очень вам признательна, Энджела, но я уже все пережила, обо всем рассказала и думаю, что на этом остановлюсь.

      Говорю я не резко, но есть в моих словах некая жесткость, неожиданная и для меня самой. Защитный слой, который мгновенно топорщится колючками. Рука Энджелы обмякает, как будто я пронзила ее шипом. Вспомнив, где она находится, она неохотно отпускает меня, ведь другие тоже дожидаются своей очереди.

      Ее рука больше не держит мою, колючки втянулись, но от ее хватки остается болезненное ощущение, как от синяка.

      Забираюсь в кровать под бок к Гэбриелу. Комната вертится – с мамой и Киарой мы пили вино в квартирке сестры над магазином и явно перебрали.

      Он ворочается, открывает глаза, в один миг оценивает мое состояние и ухмыляется:

      – Хорошо провела вечер?

      – Если мне еще раз взбредет в голову натворить что-то такое… не разрешай мне, – бормочу я, смежив веки и стараясь унять