Один за всех. Лидия Чарская

дивный старик. Опустил глаза. Замер на минутку. Потом вскинул их снова на мальчика.

      – Что тебе, отрок, надобно? Говори, малый!

      Ах, как чист и хрустален звук голоса старого незнакомца!.. Лицо бледное, борода седая, а голос молодой, свежий. Ангельский голос. Не слыхал еще такого Варфушка на земле…

      Затрепетал весь от самому непонятной какой-то радости. Заалелось румянцем детское лицо.

      – Батюшка, батюшка! Добрый, ласковый! Помолись за меня, батюшка. Грамоту не пойму, псалтири не одолеть, и Четьи Минеи тоже… Никакой премудрости вообще книжной… Обижен я памятью… Помоги мне, отче!

      Взглянул пресвитер светло и ясно. Положил руку сухую, легкую, как воздух, на кудрявую головку ребенка; улыбнулся прекрасной, как весеннее небо, улыбкой.

      – Помолимся вместе, отрок… Господь милостив к детям. На них Его благословение… Встань подле, преклони колени. Помолимся вместе…

      Покорно опустился на колени Варфушка. Дивный старик – рядом.

      Незнакомец зашептал молитву. Зашептал за ним и Варфушка. Варфушка совсем особенно молиться умеет. Для Варфушки молитва – радость, неземной восторг, порыв вдохновения. Всем своим существом уходит он в молитву. С детства раннего у него это, с тех пор, как помнит себя, на молитву становится, как бы словно на праздник идет. Бог для Варфушки – Друг первый, невидимый Друг и Повелитель милостивый. Служить Ему всю жизнь, служить и трудиться. Для Него, ради Него трудиться, за всех людей, больше всех. Ведь Сын Его трудился, был плотником, стругал бревна с Иосифом, нареченным отцом, а он, Варфушка, разве он лучше Единого, чтобы не работать до пота лица. Трудиться за близких, за дальних, за весь мир – вот что грезилось с младенческих лет Варфушке. Трудиться, помогать на дому, по усадьбе старшим, отцу с матерью, челяди, как равный равному, холопу-наемнику, либо своему крепостному, – вот что освещало ясным светом сердце ребенка. Только один труд не давался: грамота, премудрость книжная. Вот и молится он теперь: «Помоги, Господи, одолеть ее! Великий Хозяин мира, взгляни, смилуйся над маленьким Твоим рабом!»

      Так молится Варфушка, молится, как никогда. Горячо, страстно, весь – вдохновенный порыв, весь – горящее пламя перед Господом.

      – Помоги, Всесильный! Помоги отроку… Ты любишь детей…

      И старик молится. Оба слились в одном общем желании – и пресвитер, и ребенок.

      – Аминь! – произнес незнакомец и повернул к мальчику лицо.

      Странный свет разлился по лицу старца. Точно солнце осветило его преобразившиеся черты. Лучились глаза, лучился каждый изгиб сияющего лица.

      – Кто он? – вихрем пронеслось снова в мыслях ребенка. – Почему такая радость во всем его существе?

      Сухая, белая, как алебастр, рука священника спряталась на мгновение в широких складках ризы. Снова забелелась… Пальцы крепко сжимают крошечный ларчик. Открыта крышка… Взглянул Варфоломей: на дне ларчика махонький кусок просфоры.

      Тонкие пальцы пресвитера бережно вынули кусочек, поднесли к губам ошеломленного