Христос с тысячью лиц. Юлия Латынина

Поедание Иисусом печеной рыбки – это сцена, с помощью которой Иисус убеждает апостолов, что он не бесплотный Дух. Духам рыбка не нужна.

      Но если Лука полемизирует с той точкой зрения, что Иисус был Дух, – это значит, что она существовала уже во время Луки, писавшего в 80-х гг. н. э.

      Более того: она существовала уже при Павле! Апостол столкнулся с ней в лице некоего Аполлоса, который пришел из Александрии и, как нам известно из «Деяний апостолов», «учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново» (Деян. 18:25). Этот Аполлос вдруг стал учить, что воскресения из мертвых вовсе нет! (1 Кор. 15:13) И Павел вынужден был не только опровергнуть его, но и сделать ему большую уступку. Да, конечно, физическое воскресение мертвых будет, но тело человеческое при этом будет изменено: «Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор. 15: 44). «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» (1 Кор. 15:50–51).

      В этом тексте Павла поразительно не только то, что гностик Аполлос, отрицавший физическое воскресение, проповедовал очень рано: в 50-х, а то и 40-х гг. н. в. Поразительно то, что Павел, не будучи гностиком и, более того, отрицая главный пункт учения Аполлоса, использует тем не менее совершенно гностическую терминологию. В частности, он противопоставляет «душевное» и «духовное» в точности так, как будет об этом потом негодовать Ириней{10}.

      Читателю может быть не очень понятно, почему, собственно, мелкие различия в догматах вызывали у проповедников мира и любви такую бешеную ненависть. В конце концов, какая разница: приходил ли Христос во плоти или в духе? Мучился ли он физически на кресте или его мучение заключалось в том, что он, трансцендентный дух, спустился в тленный мир низкой материи, подобно Супермену, уроженцу планеты Криптон?

      Но дело в том, что из этих догматических различий проистекали важные практические следствия. В частности, просветленные гностики не нуждались в церковной бюрократии для того, чтобы общаться с богом. Они делали это самостоятельно! Они сами становились богами.

      Между тем церковь полагала, что воплощением Христа на земле была сама она. «Епископ председательствует на место Бога»{11}, – требовала она. Ясное дело, что гностики, которые не нуждались в епископах для установления междугородней связи с богом, а общались с ним по местной линии, вызывали у церкви жесточайшее раздражение. Ведь эти еретики часто вовсе не имели церковной иерархии, а на собраниях своих, чтобы определить, кому в этот день быть священником, бросали жребий. И в результате этот жребий выпадал – на кого бы вы могли подумать! – на женщин!

      По счастью, после прихода церкви к власти, к методам убеждения кроме слова добавились меч и костер. Уже к V в. епископы по всей империи самоотверженно использовали для борьбы с еретиками те самые войска, которых в это время недоставало на фронте: ведь именно в это время империя гибла под натиском варваров.

      В результате с десятками разновидностей христианства, существовавших в империи к IV в. н. э., произошла престранная вещь. Все эти разновидности без помех пережили века жесточайших

10

Ириней Лионский. Указ. соч., 1,6, 2.

11

Игнатий Антиохийский. Послание к Магнесийцам, 6.