Ядро и Окрестность. Владимир Масленников

замедлил шаг, потом и вовсе остановился. Он забыл о том, что шел домой, и стоял над Максимом, высокий и тонкий, держа в обеих руках сумку с учебником физики. Та покачивалась на шнурке в такт его мыслям.

      Максим с удивлением понял, что именно мысли, невидимые и бесплотные, раскачивали тяжелую самодельную сумку. Он привык считать вещество главным. Все начинается с него. Мыслям отведено место в самом конце. Как только оно почувствует влечение к одной из них, тут же вбирает. Хотя не исключено, что все гораздо сложнее. Мысли действуют на вещество, побуждая его к движению. Если кусок карбида бросить в лужу, он вспузырится и поскачет по воде. Недавно он проходил мимо тарелки, висящей на столбе. Она говорила об энергии масс, а также об идеях, которые ее будят. Идеи, догадался он, это те же мысли. Все три начала замыкаются в кольцо, по нему течет ток событий. Все события никогда не повторяются, потому что начала берутся в разных пропорциях. Это как цифры, их немного, но можно составить любое число. Допустим, есть большая идея и мало энергии, такое событие похоже на человека с крупной головой, но слабым телом. Бывает и наоборот. Важно понять, в чем отличие между войной и миром в применении к началам.

      – Я думаю, они части одного целого, – сказал Максим. – Сейчас война отдала все, что у нее было.

      – Наоборот, взяла. Она питается уже готовыми вещами, сама ничего не создает.

      – Но ведь она существует, пусть с перерывами, то есть, то нет. Мало того – развивается. Разве сравнить прошлые войны с нынешними. Дошло уже до мировых. Как будто они соревнуются. Мир соединяет и связывает. Она не отстает в разрушении.

      – Соизмеримы? Ну и что. Все правильно. Техника боя ничем не хуже остальной. Да ее и производят на тех же заводах.

      – У нее есть свое основание, значит, не просто поглощает построенное. Раз постоянно возникает, то нужна, иначе ее не объяснить.

      – Кому?

      – Миру. Кроме них, ничего другого нет. Хотя середина тоже бывает. За ней надо следить. Она показывает, в какую сторону дует ветер.

      – По-твоему, все-таки дает? Тогда назови что.

      – То, чего больше. У каждого из них одно в избытке, другого не хватает, вот они и делятся, раз принадлежат целому.

      – Целому, говоришь?

      – Уверен. Одним и тем же людям, делающим швейные машины и винтовки.

      – Что у нее за душой, кроме убийства и разрушения?

      – Я потому и заговорил с тобой, с миром разобраться проще, он больше войны и медленнее, знает свое место. Она состоит из перемен, часто внезапных.

      – Думаешь, больше?

      – Да, он длиннее и шире, она тяжелее.

      – Но тяжесть берет не от себя, ведь сама ничего не создает и не может?

      – Нет.

      – Тогда кто из них массивнее?

      – Они стоят на разных концах, уравновешивают друг друга. Иначе не качались бы на перекладине.

      – У войны плечо длиннее. Немцы подступили к Сталинграду, мы взяли Берлин. Пространство постоянно ходило из стороны в сторону, сейчас успокоилось и отстаивается в берегах мира. И потом, рассеянное вещество – не масса. Собранное в кулак наливается свинцом. Чего же все-таки больше у каждого?

      – Война состоит из тяжелого, то есть сжатого пространства. Мир, наоборот, велик,