Зимняя война. Дороги чужого севера. Александр Тамоников

перед глазами пятно. Мечников подался к открытой двери, потом неожиданно резко повернулся и, стиснув финну горло предплечьем, ударом валенка выбил почву из-под его ног. Противник потерял опору, но все же ухитрился выкрутиться и издал какой-то звук. Кричать он, к счастью, не мог – горло завязалось узлом. Подбежали Карабаш с Даниловым, но не стали вмешиваться. Остановились в стороне, подстраховывая командира. Мечников оседлал добычу, нанес удар в челюсть, отправляя финна в прострацию, и, переводя дыхание, поднял голову.

      – Неплохо вы его угомонили, товарищ старший лейтенант… – прошептал Данилов, пристраиваясь рядом. – Слушайте, а мне показалось, что он смеялся – ну, когда вы его в первый раз за горло схватили. Почудилось, наверное.

      – Вроде засмеялся, – подтвердил Никита. – Решил, наверное, что розыгрыш, свои пугают. Потом, конечно, стало не до смеха…

      Захваченный субъект продолжал лежать, не подавая признаков жизни. Мечников расстегнул на пленнике верхнюю пуговицу маскировочной куртки, раздвинул отвороты. В петлице блеснули три геральдические розочки, эмблема на погоне.

      – Это капитан, удачно мы его… Вытаскиваем бережно, обращаемся, как с мамой родной, все уяснили? Запомните, все, что было до текущего момента, – безмятежная прогулка, а теперь начинается самое сложное. Приказываю доставить этого тюленя в целости и сохранности…

      Офицера финской армии потащили за воротник, сгибаясь в три погибели. Он пришел в себя, что-то промямлил, потом стал кашлять. Мечников кинулся к нему, закрыл рот ладонью. Кляп придумали быстро – оторвали капюшон, скомкали, утрамбовали в глотку. Карабаш даже шутку отпустил: скажите «а-а», больной. Пленного потащили дальше, вписываясь в изгибы траншеи. Как вовремя! По канаве, ведущей к отхожему месту, кто-то топал, беззаботно насвистывая. Бойцов даже злость охватила: так уверены в своей неуязвимости? А над душой, между прочим, целый полк завис! Траншея была уже почти рядом, до нее оставалось метров восемь, но Мечников вдруг вскинул руку: застыли! Поздно! В проходе возник финский военнослужащий с автоматом на плече. Он что-то услышал, повертел головой, потом повернулся к боковой траншее, подался вперед – не поймешь в этой темени… Никита схватил его за ворот, поволок в боковой отросток, другой рукой выдернул нож из чехла. Солдат обмер от внезапного страха, что-то прохрипел, а в следующий миг Мечников уже вонзил лезвие ему в живот. Острая сталь пронзила плоть, порвала внутренности. Он нанес не меньше пяти ударов, потом оттащил обмякшее тело от главной траншеи и бросил на землю. Солдат вздрагивал, растопырив свои высокие сапоги с задранными носками – пьексы. Как просто у этой публики, подумал Никита, на войну идут со своим добром – обувью, варежками, шерстяными носками, теплыми свитерами и кофтами – и плевать хотели на холодную зиму…

      Товарищи за спиной озадаченно помалкивали. Мечников осторожно поднял голову. Вояка был один – значит, пронесло. Но скоро другие наткнутся на труп или хватятся пропавшего офицера… Он махнул рукой – ходу,