Жизнь и Смерть. Хранители. Лариса Радченко

попрощались? – спросил голос другой женщины. В ответ рыдания только усилились.

      Писк прекратился, наступила тишина.

      Я вдохнула и открыла глаза. Кругом плавал красный туман. Руки казались чугунными.

      – Леночка, доченька, ты меня слышишь? – спросил голос отца. – Не пытайся говорить, просто сожми мне руку.

      Пальцы никак не хотели шевелиться. Но, видимо, что-то у меня получилось. Рядом снова зазвучали причитания.

      – Господи, это чудо! Дорогая, как ты нас напугала. – Это мама – узнала я.

      – Сделайте вдох, я вытащу трубку, – оживился женский голос.

      По щеке что-то скользнуло. В груди возник невыносимый огонь. Но, лишь когда наружу прорвались рыдания, я поняла, что это. Боль! Невыносимая, сжигающая. Я больше никогда не увижу Анри. Никогда! Слёзы душили, а вокруг была суета, меня успокаивали сразу несколько человек. Мамин голос вторил моим рыданиям.

      – Леночка, уже всё позади, ты поправишься. Не плачь, дорогая.

      Мне было всё равно: плохо или хорошо. Хотелось, чтобы от меня отстали, оставили одну с невыносимым горем. В голове всё ещё звучал голос Анри. «Прости, я должен…»

      Я больше не услышу его, теперь он только моё воспоминание. Эта авария искалечила не только моё тело, но и мою душу!

      Я не могла успокоиться. Рыдала, выла. Пытаясь поднять руки, путалась в проводах. И, наверное, чтобы прекратить это, мне ввели успокоительное.

      Пробуждение не принесло желаемого облегчения. В груди по-прежнему ныло. Слёзы снова и снова наворачивались на глаза. Лекарство вновь затуманило сознание, и я уже не понимала, что реально, а что нет. И снова площадь, слёзы в глазах Анри, затягивающая меня чернота. Сознание металось в истерике. Чернота перерастала в дракона, он тащит меня на дно озера, и я кричала, звала Анри. Он стоял на краю выступа, смотрел, как меня поглощает вода. Серафима, склонившись надо мной, вытирала лоб, пела песню. Пытаясь поймать её руку, я натыкалась на вещи. Руки тяжелели. И опять темнота…

      Сколько времени прошло, не знаю. За окном было темно, когда прояснилось сознание, и я смогла нормально думать.

      В углу комнаты на диване сидел отец.

      – Папа, – просипела я. Он не услышал.

      Я попробовала сесть, но голова закружилась. В горле пересохло, даже глотать было трудно.

      – Папа! – собравшись с силами, крикнула я.

      На этот раз он поднял голову, и быстро подошёл ко мне.

      – Наконец-то ты пришла в себя. – Он взял меня за руку, поправил волосы, заботливо убрав прядку со лба.

      – Я что-то пропустила? – Меня насторожила его фраза.

      – Ты говорила такие вещи… Врачи думали, после комы ты, как бы это сказать…

      – Да уже говори как есть – сошла с ума! – возмутилась я.

      – Не обижайся, но это так и выглядело. – Он налил в стакан воды, протянул мне. С жадностью выпив всё, я посмотрела на него.

      – Сколько я пролежала в коме?

      – Десять дней. Сначала ещё была надежда. Потом врачи сказали… твой мозг