Грозная дружина. Лидия Чарская

обещал богатые награды за головы их главных вождей, заочно приговаривал к плахе удалых атаманов. Но неуловимы были шайки вольных молодцов… Сама Волга-матушка да Дон широкий, казалось, покровительствовали им, пряча в прибрежной осоке их мелкие струги от царских судов, да дремучие леса укрывали смельчаков под раскидистыми ветвями дерев в невылазной угрюмой чаще…

      Глава 4

      ОРЕЛ ПОВОЛЖЬЯ. – КОРШУНЫ И ВОРОНЫ. – ПОГОНЯ

      Что сверху-то было Волги-матушки,

      Выплывала то легка лодочка,

      Уж и всем-то лодка изукрашена,

      Парусами она изувешена,

      Ружьецами изуставлена.

      У ней нос, корма раззолочены.

      На корме сидит атаман с ружьем,

      На носу стоит есаул с багром,

      По краям лодки добры молодцы,

      Среди лодки бел-тонкий шатер,

      Во шатре лежит шелковый ковер,

      Под ковром лежит золота казна,

      На казне сидит красна девица;

      Она плачет, как река льется,

      В возрыданьи слово молвила:

      «Не хорош то мне сон привиделся,

      Уж как у меня, красной девицы,

      Распаялся мой золотой перстень,

      Выкатился дорогой камень,

      Расплелась моя коса русая,

      Выплеталась лента алая,

      Лента алая ярославская.

      Атаману быть расстреляну,

      Есаулу быть повешену,

      Добрым молодцам срубят головы,

      А мне девушке во тюрьме сидеть»…

      Дивно и громко несется песнь по зеркальной глади могучей реки.

      Золотое солнце играет волной, дробясь миллиардами искр на хрустальной поверхности вод. Царственно-величаво в своих лесистых берегах катится красавица-Волга. То вздымаются к небу высокие гористые берега, то голой равниной стелются вдаль, туда, где синее небо граничит с зеленой степью.

      Чуть шуршит прибрежная осока, низко склоняясь под могучими ударами гребцов… Ходко и стройно движется-скользит среди целого моря тростника утлая ладья. А песня несется все привольнее и шире, вылетая из груди четырех дюжих молодцов, сидящих на веслах.

      Им подтягивает седой человек, стоящий на корме с правилом. Плотный, высокий, в дорогом кафтане из тонкого сукна, с массою оружия, привешенного у пояса, в расшитой шелками рубахе, выглядывающей из-за ворота кафтана, он так и дышит мощью и силой, не глядя на пожилые степенные годы. Высокая казацкая шапка съехала ему на темя и остриженные в кружок седоватые кудри падали вокруг умного, открытого лица. Возле него сидел на обрубке дерева, поставленном на дне лодки, человек лет тридцати, олицетворявший собою тип настоящего зрелого красавца-мужчины. Широкие могучие плечи, стройный, на диво сложенный богатырский стан, не столько высокий, сколько сильный и мощный, смуглое, румяное лицо, орлиный взор светлых, словно душу прожигающих, горячих глаз, странно дисгармонирующих со смуглой кожей и черной шапкой смоляных