Ты будешь со мной любой ценой. Алла Полански

оит за ними. А за ними стоит очень многое.

      Тебя давят ревностью. Давят собственническими инстинктами, давят психологически, физически, не понимая, боясь и не принимая твоей свободы, родившись с которой, человек уже никогда не сможет жить в цепях. Все попытки уйти, обрываются раз за разом.

      Если бы ты мог, посадил бы меня в клетку и кормил исключительно со своих рук. Задушил, уничтожил, закопал под землю, привязал к себе…

      Хватаешь за руки, под колени, поперёк, не смущаясь офонаревших глаз людей, заносишь домой и орёшь на всю катушку:

      – Поговорим! Поговорим твою мать! Не смей убегать!

      – Куда убегать?

      Мне хочется расхохотаться, я и правда начинаю хохотать, содрогаясь спазмами подступающей истерики.

      – Отпусти, отпусти, отпусти! – повторяю я, как заклинание, раз за разом, когда он, наслаждаясь своим превосходством, своей физической силой, да и собственно тем, что просто сильнее, несёт меня, как куклу через плечо.

      – Надо поговорить! – сообщаешь ты торопливо.

      – Не надо. Оставь меня в покое. Дай просто побыть одной, – молю я.

      Но это страшное для тебя слово, «дать мне БЫТЬ»… Нет, оно не будет реализовано.

      Это раньше я имела глупость вырываться, драться, орать. Пока не поняла, что всё это раззадоривает тебя ещё сильнее. А сейчас я просто опускаю руки, закрываю глаза, и начинаю дышать через нос, медленно, глубоко, считая про себя овечек, барашков. Ты хватаешь меня в охапку, не понимая, что просто давишь. Уничтожаешь день за днём. Вытерпеть чудовищность отвратительных в эту секунду объятий порой невозможно. Кожа идёт гусиными мурашками, меня начинает тихо трясти от отвращения. Дышу через нос. Раз. Два…

      Интересно, что ты испытаешь, если однажды я не смогу преодолеть рвотный рефлекс, и меня стошнит прямо на твои чистенькие ухоженные ботинки?

      Однажды я просто убежала. Стояла напротив, пытаясь объяснить, что всё кончено, что не могу больше так, что достало всё, и это был последний раз, когда мы виделись. А потом, ты побелел, стискивая зубы. Я смотрела в твои расширяющиеся зрачки, в которых медленно начинало разливаться бешенство.

      – Всё сказала? – спросил ты.

      Я бы сделала это, если бы не одно маленькое, но очень важное и дорогое мне обстоятельство.

      ***

      Хорошо быть дочерью успешного бизнесмена: учеба в престижном ВУЗе, возможность одеваться по последней моде, дорого и стильно; перспектива трудоустройства в крупную компанию отца с дальнейшим стремительным карьерным ростом и ещё куча привилегий и приятных бонусов. Взамен всему этому нужно соответствовать тому социальному статусу, которое Нелли «по наследству» получила от отца. Прилежно учиться, вести здоровый образ жизни, следовать определённым устоям, сложившимся в приличном светском обществе. Родители гордились Нелли и прикладывали всевозможные усилия для её лучшего воспитания, закрепляли то, что было заложено в дочери их замечательным семейным генофондом.

      Её детство было счастливым и безоблачным: родители ласково называли её Одуванчиком, а все их знакомые при виде настоящих белокурых локонов Нелли восторженно ахали: «Ангел! Ну, просто светлый небесный ангел!»

      Первые неприятности начались, когда после девятого класса она по совету учителя математики перешла в лицей с физико-математическим уклоном. Новые одноклассники встретили девочку насторожено и не удержались от комментариев:

      – Блондинка-математик – это похлеще, чем рокер-ботаник! – презрительно процедил высокий шатен.

      – Прекрасное дитя, ты, случайно, не ошиблось адресом? – ухмыльнулся худющий рыжий парень. – Парикмахерское училище за углом…

      – Ребята, хотите анекдот? – встряла в разговор тучная девочка в очках. – Блондинка обращается к прохожему: «Мужчина, вы мне не поможете? Никак не могу умножить 23 на 11…»

      – Знаю! – хохотнул рыжий. – А мужик блонди отвечает: «Девушка, это не калькулятор, это – домофон!»

      Все дружно заржали. Но Нелли улыбнулась, хотя прекрасно понимала, в чей огород брошен этот булыжник. Отношение одноклассников к ней несколько изменилось только после того, как за первую же контрольную по математике она получила высший балл.

      В одиннадцатом классе Нелли перекрасилась в чёрный цвет. Самая бурная реакция на смену масти была у двоюродного братца бывшей блондинки – двенадцатилетнего вундеркинда, победителя всех возможных химических олимпиад.

      – Ты с ума сошла! – заорал Кирилл, после того как обрёл дар речи. – Этот тупой юмор про блондинок никак не относится к тебе. Да ты же «мозг», не обращай внимания на дурацкие шутки!

      Папа девушки только пожал плечами, а мама искренне расстроилась: «Доченька, зачем?! Во-первых, от краски портятся волосы, а во-вторых, тебе этот цвет абсолютно не идёт!»

      Целый месяц Нелли была брюнеткой, она не могла смотреть без отвращения на своё отражение в зеркале. И, наконец, не выдержала – перекрасилась в свой натуральный цвет.

      Университетские одногруппники отнеслись к ней довольно дружелюбно,