Исландская карта. Александр Громов

служащий, – последовал немедленный ответ.

      – Какого ранга?

      – Высшего.

      – Директор банка?

      – Нет. Разве что банк совсем никудышный. Ничего себе шишка, но не директор.

      – Так, – сказал Лопухин. – А почему, скажем, не… м-м… помещик, едущий в Петербург пристраивать дочерей в Смольный?

      – В мае месяце? Шутите, барин. И на помещика-то он вовсе не похож…

      – А на банковского служащего, выходит, похож?

      – Точно. Вылитый. А что, не так?

      – Этого полного господина, – наставительно произнес Лопухин, – зовут Аполлон Фаддеевич Шейкин, он служит главным инженером у Путилова. Проходил свидетелем по делу о мраксистских кружках. Пятьдесят один год, награжден Станиславом третьей степени, женат первым браком, трое детей, старший сын служит подпоручиком в Павловском полку. Вся семья страдает грудной жабой и регулярно лечится на водах, откуда, надо полагать, и возвращается в столицу. Вот тебе и банковский служащий.

      – Ну-у, барин, это нечестно! У вас небось картотека, а у меня что?

      – Картотека прежде всего должна быть вот здесь. – Граф легонько постучал себя пальцем по лбу.

      – Куражьтесь, барин, воля ваша…

      За астматичным семейством явился Нил. Не решаясь войти в купе, мялся в проходе, пока не был ушиблен чей-то кладью. Не дожидаясь указания барина, Еропка втащил мальчишку в купе.

      – Сиди тут. Вещи где?

      – Там, – указал рукой Нил в сторону соседнего купе. – Лежат.

      – «Там»! Кому было сказано не отходить от вещей! Думаешь, воры только в Сибири водятся? Балда! На минуту тебя оставить нельзя!

      – А вы сами?

      – Что я? Не видишь, что ли: я вещи барина укладывал. Вот он, саквояж. У каждого свое дело. Есть у меня время за тобой следить, а?..

      Попыхивая папироской, Лопухин иронически наблюдал за потугами слуги внушить Нилу элементарные представления о служении. Неизвестно, какая педагогическая поэма могла развернуться на его глазах, если бы в тамбуре не рявкнули зверем, явно игнорируя надпись «Господ встречающих просят не входить в вагон»:

      – Смирно стоять, морда! Я тебе покажу «не положено»! Живо показывай, который тут граф Лопухин…

      Хамская эта реплика возымела совершенно различное действие на барина и слугу. Если Лопухин лишь снисходительно усмехнулся, то Еропка мгновенно ощерился, как терьер, унюхавший мерзейшее порождение этого мира – кошку.

      – Спрашивал давеча один – который, мол, тут граф, – проворчал он со значением. – Потом метелку у горничной клянчил: зубы свои по ковру никак не мог собрать…

      – Цыц! – сказал ему Лопухин.

      – Почему, барин?! Всякий-разный будет вот так вот вас не уважать? Тогда уж лучше совсем на свете не жить, ей-богу.

      – Цыц, сказано. Выгоню.

      – И-и-и!.. Куда же вы без меня, барин? Пропадете вы без меня. Совсем пропадете, как пить дать…

      – Ладно, не выгоню, только цыц!

      В дверном проеме возник человек в мундире с аксельбантами. Щелкнул каблуками:

      – Я