Танец с бубном. Максим Васильев

по мобильному, нервно топчется божественная нимфа. Довольно высокая брюнетка, хорошо сложенная, в рваных джинсах, и джемпере с крупным принтом Love Moschino. Высокая грудь, напоминающая два больших грейпфрута. Сквозь тонкий джемпер заметны вишенки сосков. Интересно: своя или силиконовая? Она на голову выше моего друга, но Алика это не смущает. Он с добродушной улыбкой кота Леопольда идет к брюнетке и что-то говорит ей так, будто бы они давно знакомы. Я так не умею, поэтому скромно занимаю очередь в гардероб. Оглядываюсь, но Алик уже затерялся в толпе.

      4

      Проходит несколько минут, и я начинаю злиться. Несмотря на то, что гардеробщики работают бегом, небольшая очередь почти не движется. Хитрожопые клабберы подходят и сдают одежду сбоку, вне очереди, сунув в карман гардеробщику пару сотен.

      Мне это определенно не нравится. Я иду вперёд и встаю так, чтобы исключить возможность раздеться в обход очереди. С ростом сто девяносто сантиметров и ста семью килограммами тренированного тела сделать это несложно. По крайней мере, так мне казалось…

      По ушам громко бьёт house – ди-джей Паша Кореец гонит с танцпола децибелы музыки. Она настраивают на позитив… но мне в спину жёстко упираются чьи-то ладони и сдвигают меня в сторону.

      Я обернулся, за моей спиной стоял бритый на лысо кавказец – парень лет двадцати восьми, бугристо-квадратный мордоворот, чем-то напоминающий каток для укладки асфальта. Толстая шея и мятые, похожие на разваренные пельмени уши борца, заставили меня усомниться в том, прав ли я сейчас. К тому же с не озарённого интеллектом лица, на меня смотрели злые глаза, с болезненно расширенными зрачками (обкуренный, обдолбанный?). На горце чёрная куртка «Дольче Габбана» поверх чёрной же водолазки. (И как Паша пустил его в клуб?)

      Глухо забилось сердце.

      – Уважаемый, – я стараюсь перекричать музыку, – очередь, с другой стороны.

      Брови кавказца взлетают вверх, он презрительно цедит сквозь зубы:

      – Э-э-э, нэ тваё дэло.

      Наглость абрека задевает меня, (к тому же на нас с интересом смотрят люди) и я решил, что отступить поздно.

      – Э-э-э… уважаемый, – я копирую акцент. – Гости Москвы …эээ, тоже стоят в очереди.

      – Э, ти зачэм стаишь тут, здоровый очэнь? – Он громко выдыхает, и ноздри орлиного носа раздуваются от злости.

      Горец смотрит на меня с вызовом. Он будто начинён взрывной силой и уверенностью в собственной непобедимости. Я знаю, такие парни понимают лишь язык силы.

      Глупое положение! Стою в раздевалке самого пафосного клуба Москвы и навожу порядок. Оно мне надо? Меня кто-то об этом просил? Нет. Это извечная тяга к справедливости.

      Я уже понимаю, что влип в неприятности. Но и уступить не могу. И я продолжаю что-то бубнить про порядок и очередь.

      Глаза дагестанца (почему я решил, что он даг?) становятся уже.

      Видя столь вялый отпор, он хватает меня за локти. Точнее пытается схватить. Бью локтями (чжоу) в его открытые ладони. Кавказец кривит лицо от боли, но толкает меня уже в грудь, заставляя