Дон Кихот. Мигель де Сервантес Сааведра

Проснувшись же, я чувствую себя такой разбитой, как будто и в самом деле упала.

      – В том-то и дело, сеньора, – сказал Санчо, – что я вовсе не во сне, а наяву покрылся синяками, точь-в-точь как мой господин Дон Кихот.

      – Как зовут этого кабальеро? – спросила служанка Мариторнес.

      – Дон Кихот Ламанчский, – ответил Санчо Панса. – Он странствующий рыцарь, один из самых славных и могучих, каких только видывали на свете.

      – А кто такие – странствующие рыцари? – опять спросила служанка.

      – Вот простота! – воскликнул Санчо Панса. – Неужели же вы ничего не слышали о них? Так знайте же, сестрица, что странствующий рыцарь – самое занятное существо на свете. Сегодня он может быть избит до полусмерти, а завтра, глядишь, он уже император; сегодня он жалкий бедняк, а завтра у него три-четыре королевства на выбор для своего оруженосца.

      – Как же это так? – спросила хозяйка. – Ведь если ваш господин такая важная особа, так почему же вы еще не обзавелись хотя бы каким-нибудь графством?

      – Не так скоро это делается, – ответил Санчо. – Всего лишь месяц, как мы выехали на поиски приключений, и до сих пор еще не встретили ни одного стоящего. Бывает иной раз, что пошел за одним, а нашел совсем другое. Но говорю вам, если только господин мой, Дон Кихот, оправится от своих ран, то есть ушибов, да и я жив останусь, так на мою долю достанется кое-что получше первейшего княжества Испании.

      Дон Кихот очень внимательно прислушивался к этому разговору. Приподнявшись с трудом на своей постели, он взял хозяйку за руку и сказал:

      – Поверьте, прекрасная сеньора, вы можете считать за счастье, что приютили в своем замке такую особу, как я. Сам я не стану рассказывать вам о себе, ибо хвалиться – значит унижать себя. Но мой оруженосец поведает вам, кто я. Скажу только, что в моей памяти навеки запечатлеется услуга, оказанная мне вами, и что всю жизнь я буду вам за нее благодарен. И если бы любовь уже не накинула на меня сети, подчинив власти волшебных глаз жестокой красавицы, имя которой я произношу не иначе как шепотом, то глаза этой прекрасной девицы стали бы властителями моей свободы.

      В смущении слушали хозяйка, дочь ее и добрая Мариторнес слова странствующего рыцаря, которые были так же мало понятны им, как если бы он говорил по-гречески. Правда, они догадывались, что рыцарь благодарит их в самых любезных выражениях, но решительно не знали, что отвечать ему, и только смотрели на него во все глаза. Поистине он им казался каким-то особым существом. Пожелав ему доброй ночи, хозяйка с дочерью покинули его, а служанка Мариторнес занялась Санчо, который нуждался в помощи не меньше своего господина. Покончив с этим делом, она также спустилась вниз, и наши путники остались одни.

      Убогое и жесткое ложе Дон Кихота было первым от входа на чердак; Санчо расположился рядом с ним; постель погонщика стояла несколько поодаль. Проведав своих мулов и задав им на ночь корм, погонщик поднялся на чердак, улегся и тотчас же заснул. Санчо старался последовать его примеру, но сильная боль в боках мешала ему забыться.

      Дон