Дети грозы. Книга 1. Сумрачный дар. Мика Ртуть

стихией, грозой и ураганом, забурлила и заклокотала, легко порвала путы шаманской волшбы – и устремилась к ущелью…

      Каким-то краем сознания она все еще была и в крепости, видела, как в ней подбежал Медный. Он кричал и махал руками, что-то доказывал и требовал, но его голос потонул в реве урагана над долиной Олой-Клыз.

      – Прячь людей, – пророкотала гроза, и выцветшая картинка Медного и крепостного двора окончательно растворилась в потоках дождя и ветра.

      Шу больше не стала ничего объяснять. Некогда! Да и ни к чему: она уже клубилась и трещала молниями, втягиваясь облачным телом в ущелье.

      Свобода! Упоительная свобода!

      Шу летела с воем и свистом, сминая деревья крыльями, задевая стены и грохоча камнями. Она отрывала от скал крохотные фигурки зургов и сбрасывала вниз, к таким же ничтожным муравьям. Замирала, прислушиваясь к крикам, и отвечала счастливым смехом: муравьи брызгали вкусным, терпким соком и щекотно искрили. Она обрушивалась потоками ливня, омывала склоны, выглаживала узкое русло – и впитывала вспышки сладкой энергии, выедала мутные и горькие сгустки магии. Вонзалась молниями в скопления муравьев, рычала громом: «Стр-рах! Смер-рть!» Яростное счастье силы и свободы – в бескрайнем небе, наперегонки с орлами – распирало и рвалось песней дождя и шквала.

      Совсем тонкий, едва слышный голос твердил: «Я – Шуалейда. Я – дочь и сестра, я помню… Я – Шуалейда Суардис».

      Она почти отмахнулась от этого глупого голосочка, пьяная от собственной мощи и от запаха новых вкусных муравьишек – целая толпа их спряталась в камнях. Как будто жалкие камни могут защитить от нее, от Грозы!..

      – Я – Гроза, я – Шуалейда Суардис!.. – проревела она, готовясь обрушиться на кучку камней… и вдруг остановилась, сама не понимая толком, почему дальше – нельзя. Почему ей нужно оставить этих людишек в живых. Зачем они сдались ей?..

      Может быть, посмотреть на них ближе? Интересно же, чем они отличаются от тех, которые так сладко боялись и умирали!..

      – Шуалейда! Остановись, прошу тебя! Стой! Шу! – пробился сквозь свист ветра и грохот камней чей-то голос.

      «Он знает мое имя?» – удивилась она… и внезапно вспомнила себя. Увидела собственное тело, сломанной куклой свисающее с рук сумасшедшего человека, не испугавшегося грозы. Он прижимал ее к себе, укутанную в плащ, и хрипло, сорванным голосом звал, глядя в глаза урагану:

      – Шуалейда!

      О Светлая… Медный, это же Медный! И его люди! Мои люди, я же хотела их спасти!.. И сейчас убью!..

      Остановиться, отделиться от урагана, развернуть его обратно в долину Олой-Клыз было не просто трудно, а невозможно! Невозможно больно и досадно, и голодно, и пусто… Пронизанное молниями облачное тело не слушалось, дрожало и ломалось, и голодное нечто внутри нее плакало и стонало, требуя еще боли и страха, еще, хоть капельку!

      – Нет! Я – не темная, я не буду темной, – с кровью выдираясь из объятий урагана, шептала она и падала, падала…

      С оглушительным звоном лопнула ее воля,