Монашка к завтраку. Олдос Хаксли

горожанина.

      – Nous sommes ici en plein romantisme![47] – восхищенно заметил он в день приезда, обводя широким жестом потрясающей красоты вид.

      Весь отпуск Дик изображал юного романтического героя. Присев возле могилы Оссиана, читал вслух Ламартина[48], декламировал Байрона, когда взбирался на вершины гор, и Шелли[49], когда плыл на лодке по озеру. По вечерам, читая «Индиану» Жорж Санд, Дик страдал вместе с чистой, но пылкой героиней, а его уважение к любившему ее сэру Брауну, молчаливому гиганту, всегда одетому в безупречный охотничий костюм, не знало границ. Дик самозабвенно читал стихи Виктора Гюго и почти убедил себя, что слова «Dieu, infinité, eternité»[50], которыми так щедро сбрызнуты произведения этого грешного гения[51], все-таки не лишены некоторого смысла. Впрочем, какого именно, Дик даже в самых романтических порывах понять не мог.

      Зато Перл Беллер прекрасно понимала. Несмотря на скромные познания во французском, она частенько могла растрогаться до слез, когда, возникнув после полуночи, читала оказавшиеся под рукой книги. Перл даже списала несколько отрывков с намерением использовать их в новом романе. Особенно сильно ее поразили вот эти возвышенные строки:

      Отчаяния песнь едва ль не всех прекрасней,

      Есть песни дивные, похожие на плач[52].

      Миллисента тем временем замечательно справлялась с домашним хозяйством, много гуляла и читала толстые серьезные книги. Она подшучивала над братом, решившим на время отпуска превратиться в романтического героя, но участвовать в игре отказывалась.

      Новость об объявлении войны разразилась как гром среди ясного неба. Газет Дик с Миллисентой не читали, а страницы «Скотсмана» – единственного издания, которое все-таки попадало в дом к обеду, – служили исключительно для розжига огня или для заворачивания рыбы и тому подобного. Писем ни Дик, ни Миллисента не получали, так как не оставили адреса для пересылки корреспонденции. Они жили в полной изоляции от внешнего мира.

      В роковое утро Дик мельком взглянул на газету, однако ничего необычного не заметил. И только гораздо позже, случайно услышав странные пересуды возле местной лавочки, решил изучить «Скотсман» повнимательнее. Далеко не на первой станице в середине третьей колонки он обнаружил довольно подробное описание трагических событий, которые произошли за последние сутки. Каменея от ужаса, Дик прочел, что в Европе полыхает война, в которую вступила и его родина. Переживая сильнейшее потрясение от новостей, он невольно восхитился, с каким непоколебимым спокойствием был подан материал о войне – ни громких заголовков, ни раздувания щек по поводу традиционного аристократического достоинства. «Совсем, как сэр Рудольф Браун из “Индианы”», – грустно улыбнувшись, подумал он.

      Дик решил немедленно вернуться в Лондон. Он чувствовал, что должен действовать (или, по крайней мере, создать иллюзию деятельности). Дик не

47

Nous sommes ici en plein romantisme! – У нас тут настоящая романтика! (фр.)

48

Альфонс де Ламартин (1790–1869) – французский поэт, публицист, общественный деятель, основоположник французской романтической поэзии.

49

Перси Биши Шелли (1792–1822), Джордж Гордон Байрон (1788–1824) – величайшие поэты Англии, представители романтического направления.

50

Dieu, infinité, eternité – Бог, бесконечность, вечность (фр.)

51

Скорее всего имеется в виду знаменитая слабость Гюго к женскому полу.

52

«Les plus désespérés sont les chants les plus beaux, /Et j’en sais d’immortels qui sont de purs sanglots» – отрывок из стихотворения «Майская ночь» Альфреда де Мюссе (1810–1857), известного французского поэта и прозаика позднего романтизма. Пер. С. А. Андреевского.