Экстренное погружение. Сергей Зверев

подумал о том, как поведет себя командир, когда они доберутся до буровой и суровая реальность разоблачит его легенду.

      Тем временем Кузнецов, улыбаясь, разлил из фляжки по маленьким рюмкам.

      – Прямо с утра? – спросил Дроздов.

      – А чем еще здесь заниматься нашему брату? Здесь и одному-то врачу делать нечего, а двоим и подавно. У меня каждый день установлены приемные часы, так хоть бы какой-нибудь прыщик! Разве что после прибытия в порт после длительного плавания на следующее утро кое у кого побаливает голова. Моя основная работа заключается в контроле за уровнем радиации и загрязнением воздуха. Работенка – не бей лежачего. Самое серьезное, что мне пришлось лечить за последнее время, – ожог пальцев сигаретой, когда наш кок заснул на лекции.

      – На лекции?

      – Надо же что-то делать, чтобы не свихнуться от безделья. – Глаза у него повеселели. – Хорошо еще, спирт спасает… А еще у меня есть одна левая работенка, точнее – хобби: ледомер. Потом я вам его покажу.

      В этот момент в кают-компанию зашел матрос и пригласил Дроздова к капитану.

      Длинный проход, дверь с крепкими запорами – и они очутились на центральном посту.

      Центральный пост, по мысли конструкторов, должен был быть самым просторным помещением на лодке. Но любому постороннему показался бы тесным этот небольшой отсек 6 на 6 метров, сплошь заставленный оборудованием. В его середине стоял главный стол с горизонтально расположенным плоским плазменным экраном, высвечивающим карту Северного Ледовитого океана. Сбоку торчали три массивные трубы перископов с хромированными окулярами – главным и двумя поисковыми. Рядом находился процессор Центрального информационного пульта – ЦИПа с мигающими экранами мониторов. За стендами, оборудованными множеством датчиков с подрагивающими стрелками, сидело с полдюжины дежурных офицеров, следивших за состоянием турбины, гидравлической, электрической и прочих систем лодки. В сложной иерархии приборов главным был глубиномер.

      Единственным посторонним предметом в помещении был красочный плакат советских времен «Товарищи подводники! Шире социалистическое соревнование за отличные показатели в боевой и политической обстановке!»

      Грубозабойщиков ждал Дроздова у радиорубки.

      – Доброе утро, Андрей Викторович. Как спалось?

      – Шестнадцать часов проспал без задних ног.

      Что-то явно произошло: Грубозабойщиков не улыбнулся.

      – Пришла радиограмма насчет буровой. На расшифровку уйдет пара минут.

      Дроздову показалось, что Грубозабойщиков и так прекрасно знает, о чем она.

      – А когда мы всплывали? – уточнил майор, зная, что радиоконтакт в подводном положении невозможен.

      – С тех пор, как прошли Шпицберген, ни разу. Сейчас держимся строго на глубине в сто метров.

      – Но радиограмма получена по радио?

      – Принимать сообщения мы можем и на глубине. В Полярном расположен самый мощный в мире радиопередатчик, использующий сверхнизкие частоты, для него связаться с субмариной в подводном положении – пара пустяков… Пока мы ждем, познакомьтесь