Человек-птица. Валерий Мельников

загонял воздух, а, свободно гуляя по ним, не подневольно, а радостно помогал нам, – возится юноша с ещё одной заслонкой под очагом с углями. – Мы открываем путь не только для притока, – показывает он на ранее апробируемую ими входную заслонку, – но и для оттока нагнетаемого ветром воздуха.

      Открывает он вытяжную заглушку. И поток воздуха, хлынув в пламя горна, вспыхнув, пугает хозяина. Который, оторопело трясясь, смотрит, как юноша, магически манипулируя заслонками, регулирует: снизу – приток, вверху – отток воздуха. И тем самым либо уменьшает, либо увеличивает силу пламени в горне. Даже клубы дыма, обычно застилающие всё помещение, теперь, вырываясь из очага, послушно удаляются прочь.

      Хозяин, пятясь, порывается выскочить из кузни. Но, взявшись за ручку двери, теперь уже боится открыть её и вызвать новый взрыв.

      – Пойдёмте! – смело распахивает дверь юноша. – Посмотрим, как гуляет ветер.

      Хозяин испуганно оглядывается на пламя, которое, при открытии двери едва дрогнув и предостерегающе колыхнувшись в его сторону, послушно успокоилось. Тогда он, юркнув впереди юноши и прячась за него, семенит, причитая: – Надо ж, как ты так можешь! Не только собрать всех духов вместе, но ещё и управлять ими! Да так, чтобы огонь не пожирал воздух, выплёвывая дым, а ветер не терзал их! Они не взорвутся?

      – Нет, если общаться с ними с открытой душой, а не с плетью! – открывает юноша дверь в коридор с другой стороны мастерской.

      Хозяин, ожидая взрыва, суетится вокруг юноши, чтобы успеть, в случае чего, спрятаться за него. Но воздух не вырывается наружу, а втаскивает его внутрь. Юноша захлопывает вслед за ними дверь, и они оказываются в тёмном коридоре, наполненном дымом и ветром.

      Рабовладелец, старательно ища выход и не находя его, бросается в ту сторону, откуда дул ветер. Но тут же выскакивает оттуда и, хватаясь за горло, с выпученными глазищами истошно кричит, ринувшись в другую сторону, ища в пелене дыма потерянного им юношу. Пробежав по лабиринту коридоров, за поворотом он вдруг выскакивает к резко возвышающемуся выходному проёму воздуховода, где напор исходящего изнутри ветра стихает, дым, высасываемый и увлекаемый наружными потоками ветра, рассеивается в них и улетучивается. В этом водовороте марева и зарева земной и небесной, воздушной и человеческой стихии, с поднятыми, словно крылья, руками, в дымчатом и солнечном ореоле, словно в призрачном оперении, спиной к нему, а лицом к солнцу и вольным потоком воздуха, будто паря в них, и в ошеломлённом взгляде рабовладельцу видится его юный чудодействующий раб.

      Хозяин вначале гневно бросается к своему рабу. Но по мере приближения к нему ощущает неподвластность ему необъятности простора впереди и силы ветра, подталкивающей его вперёд. Тогда он, оглянувшись на смрадно дышащее чрево земных сил, украдкой, по стене, как будто к краю пропасти, пробирается к сияющему солнцем выходу и чудодействующему со стихиями юноше. Он даже притрагивается к нему, чтобы убедиться или избавиться от наваждения.

      – Как хорошо, светло и легко! – восхищается тот, обернувшись.

      – Конечно,