Медынское золото. Святослав Логинов

они сюда пришли.

      Один из всадников, не выделяющийся ни повадкою, ни внешним видом, вдруг закричал тонко и страшно, как никогда не провизжать человеческой глотке. Стрела, выхваченная из саадака, полыхнула слепящим огнём и, расщепляясь на сотни пылающих росчерков, обрушилась на лес.

      В степи такой удар выжег бы всё живое, но широколистная дубрава не привыкла сдаваться огню. Под дубами, что остались неподсечёнными, и в сентябре росла свежая, не желавшая гореть трава. Запылали ветки поваленных дубов, в лица охотников пахнуло нестерпимым жаром, так что закурчавились опалившиеся брови и бороды, но в целом сырая земля спасла от огненного ливня. Зато всякий теперь знал, в кого следует целить при следующем выстреле. Опытный колдун с лёгкостью отобьёт летящую стрелу, но не дюжину стрел разом.

      – На раз! И-и!..

      Чародей, только что метавший струи огня, словно превратился в небывалого ежа, так густо утыкали его стрелы. Второго огненного залпа он дать не успел, мешком свалившись под копыта своему зверю.

      И хотя набежников и сейчас было втрое больше, чем защитников, судьба их была решена. Они были на виду и могли сколь угодно ловко кружить своих зверей, пытаясь уклониться от выстрелов, надёжно укрытые лесовики отстреливали их на выбор, одного за другим опрокидывая на землю. Оставалось бежать, продираясь сквозь колючий кустарник и наваленные стволы засеки. А это очень неудобная дорога для быстроногой лошади.

      Из полутора сотен воинов утёк едва ли десяток. Их Бессон преследовать не велел, пусть бегут и расскажут, что лесной посёлок не взять, даже когда лучшие колдуны покинули город. Никакой тайны беглецы с собой не унесли, лесные жители от века укрывались от незваных гостей неприступной чертой засек. И длинные луки охотников тоже были отлично известны степным удальцам. У себя, в пустом поле, наездники, возможно, и были хозяевами, но лес-батюшка своих не выдаёт, а чужаков не любит. Жаль, у степи память короткая, и приходится такие вещи врагу напоминать.

      На месте сражения набрали довольно и сабель, и негодных кривых луков, и всякого обзаведенья. Сталь у вражин хороша, да и узорчатые ткани недурны, хотя, как говорят, они их не сами ткут, а покупают или пограбливают у южных соседей. С теми тоже торги бывают. Оружия своего они, конечно, на рынок не выносят, а вот тонкими полотнами и иным женским рукоделием торговать – самое милое дело.

      На долю каждого бойца досталось по шесть убитых степняков. Сами потеряли всего четверых. А что лица опалились и руки в волдырях, то на живом заживёт.

      Погибшим выделили лучшую долю добычи, но только из одежды и украшений, семьям в наследство. Оружие, даже негодное, степное, должно быть в деле, или же его следует уничтожить. Говорят, у диких народов в обычае класть воину в могилу его собственное оружие или оружие убитых врагов. Вот уж глупость – так всем глупостям глупость! Колдунам часто приходится спрашивать совета мёртвых, и уж они-то знают, что после смерти ушедшему предку ничего не нужно. Живут люди только в этом мире, а никакого