Сборник рассказов о Великой Отечественной войне. Клавдия Павловна Булатова

к Елизавете, – ты, чей такой будешь, вроде не из наших?

      – Лиза, ты меня не узнала, я муж твой, Григорий?

      – Григорий, так он у меня не такой был, красавец и весельчак, первый парень на деревне.

      – Война проклятая наложила на меня такой отпечаток, не узнаешь меня?

      – Голос вроде бы похож, Гриша, да что же они с тобой сделали, изверги! – Она встала на колени и обняла его ноги, уткнувшись в них. Наконец, я дождалась тебя, я одна верила, что ты живой и обязательно вернешься домой. Ничего, у меня поправишься, подстригу тебя, бороду сбреем. Гришенька, миленький, дорогой ты мой, пойдем домой, давно ты в селе не был! – Вокруг них стояли сельчане и плакали, мыслимое ли дело, через столько лет Григорий вернулся домой.

      – Это Григорий мой, дождалась, ничего, были бы кости целы, а мясо нарастет, я его откормлю.

      – Лиза, а сыновья где наши, почему не пришли, заняты работой?

      – Нет, наших сынов Гриша, младшенький в начале войны погиб, а старший в 43 году. Вот поправишься, и поедем на их могилы, мне писали уже оттуда, но я тебя ждала.

      – Значит, нет сыновей, – слезы потекли из его глаз на ватник.

      – Не плачь, Гриша, мы помнить их будем, вдвоем нам будет легче переносить утрату, пойдем домой.

      – Ходок из меня неважный, добрые люди посадили в поезд, – и он еле передвигая ноги, направился к тропинке.

      – Вдвоем мы быстро дошагаем, – она подхватила его под руку и привалила к себе. А тут сельчанка подхватила с другой стороны, и они вдвоем поволокли Григория домой.

      – Вот мы и дома, здесь ничего не изменилось, все по-старому. Ты приляг пока на постель, я сейчас воды нагрею и помою тебя. – Но он так и остался сидеть на лавке, видно сил у него не хватило добраться до кровати.

      К вечеру к их дому стали подтягиваться односельчане, несли, кто, что мог. Молча расселись за столом, выпили по рюмочке и заговорили.

      – Гриша, ты пошто так долго воевал, или тебя не отпускали с фронту.

      – Нет, дед Егор, отвоевался я еще в конце сорок второго года. В плен меня забрали, контуженный был, ничего не соображал. Служил я в орудийном расчете, снаряды подносил, там только успевай, поворачивайся. Танки на нас поперли, да так много, что не успевали считать. Сражались мы отчаянно, наш расчет пять танков подбил. А тут, как на грех, снаряды кончились, нужно было ползти за ними. Хоть и недалеко, а время-то идет, боковым зрением увидел, что накрыли соседний орудийный расчет. И только хотел открыть ящик со снарядами, громыхнуло с такой силой, что я потерял сознание. Очнулся темень, застонал, вспомнил, что со мной произошло, встать не могу, ползком добрался до своего расчета, а там все землей завалено. Решил дождаться утра, посмотреть, может, кто-то еще жив остался. Но тут до меня донесся стон, пополз в ту сторону, огляделся, наш боец, лежит, обе ноги ему оторвало, чем тут поможешь. Начал успокаивать его, все мол хорошо, завтра наши придут и его увезут в госпиталь. Потом услышал голоса, пополз, там еще четыре бойца, все, как и я контуженные. Решили дождаться утра, чтобы похоронить товарищей, а потом уже действовать по обстановке. Сон