Допустимая погрешность. Чингиз Абдуллаев

кажется, да. Во всяком случае, мы с ним больше не возвращались к этому вопросу. И я очень удивилась, когда он сказал мне, что собирается обратиться за помощью к вам. Мне казалось, что после смерти журналиста вопрос был закрыт. Я думаю, что внезапная смерть Лисичкина вызвала у него подозрение, и он решил проверить все еще раз. Я с ним согласилась.

      – Он мог поговорить с журналистом до его смерти и попытаться выяснить, кто передал документы, – предположил Дронго.

      – Ну что вы, – хозяйка дома чуть усмехнулась. – Неужели вы думаете, что Борис Алексеевич способен на такую низость – перекупить у журналиста имя предателя. Недостойно и грязно. Нет, нет. Он не мог об этом даже подумать.

      Вейдеманис моргнул еще несколько раз.

      – Было бы правильнее попытаться узнать у журналиста, как к нему попали документы, – возразил Дронго. – Наверное, я бы так и поступил.

      – Возможно, – улыбнулась она. – Но вы профессиональный эксперт, а Борис Алексеевич – бизнесмен, который обязан думать о своей репутации. Представляете, что могло бы случиться, если бы он предложил журналисту деньги, чтобы узнать, кто продал документы Лисичкину. Не говоря уже о том, что среди возможных сообщников журналиста мог оказаться близкий нашей семье человек. Неужели вы думаете, что такой опытный человек, как Ратушинский, пошел бы на такой скандал?

      Вейдеманис пристально взглянул на Дронго, словно ему было интересно узнать, как отреагирует его напарник.

      – Наверное, вы правы, – пробормотал Дронго. – Вероятно, он бы не пошел на такое…

      У входа послышались громкие голоса. Очевидно, приехавший хозяин торопился войти в дом. Он что-то громко говорил водителю, на ходу отдавал указания. И через несколько секунд буквально ворвался в гостиную, где сидели его жена и гости.

      Глава 4

      – Добрый день! – громко приветствовал их Ратушинский.

      На нем был темно-синий костюм, белая сорочка. Похоже, он примчался прямо с заседания. Дронго посмотрел на часы. Было около четырех часов дня.

      Борис Алексеевич подошел к супруге и поцеловал ей руку. Затем поочередно пожал руки гостям, оглядывая по очереди всех присутствующих. Было видно, что он сильно нервничает. Очевидно, его состояние заметила и Майя Александровна.

      – Принести что-нибудь выпить? – спросила она у супруга. – Ты сегодня какой-то запыхавшийся.

      – Немного понервничал на работе, – натянуто улыбнулся Ратушинский. – Я выпью квасу.

      Когда хозяйка дома вышла из комнаты, он быстро обратился к Дронго:

      – Вы успели ее расспросить?

      – Мы немного поговорили.

      – Вы не спрашивали ее о Лисичкине? – уточнил Ратушинский значительно тише.

      Вейдеманис нахмурился. Они с Дронго переглянулись. Обоим не понравился вопрос Бориса Алексеевича.

      – Она знает, что документы опубликовал Лисичкин, – сказал Дронго. – Не понимаю, что вас волнует.

      – Она не знает, что мы пытались договориться, – еще