Ричард Длинные Руки – фюрст. Гай Юлий Орловский

Король Ричард

      Коня! Коня! Корону за коня!

      Кетсби

      Спасайтесь, государь! Коня добуду!

      Король Ричард

      Прочь, раб! Я здесь поставил жизнь на карту

      И буду ждать, чем кончится игра.

      Шесть Ричмондов, как видно, вышли в бой!

      Я пятерых убил – и все не он.

      Коня! Коня! Корону за коня!

      Часть I

      Глава 1

      Люблю устраивать неожиданности другим, но не люблю, когда их по-свински подкладывают мне. В голосе Ордоньеса прозвучала неподдельная зависть, когда сообщил о пассажирке, и пока я стоял с раскрытым ртом, он повернулся и подчеркнуто деловито начал присматриваться к слаженной работе матросов на каравелле, а я, напротив, ошалело смотрел на быстро скользящий мимо берег.

      Даже каравеллы Ордоньеса, не имея надлежащих инструментов, уверенно плавают только вдоль берега, как аргонавты какие-то, а переход через океан – что-то дико экстремальное, в слепой надежде не промахнуться мимо огромного материка на другой стороне.

      И пока корабль не повернул в открытый океан, надо что-то решить. Быстро. Берег этот принадлежит, если не ошибаюсь, королевству Брегония, чья принцесса у меня на борту. Более того, в моей каюте.

      Конечно, королевства уже не существует с момента, как в него вошли мои войска, точно так будут упразднены и все прочие карликовые государства, а принцесса фактически уже перестала быть ею… но пока этого не знает, потому надо не забыть поклониться, для меня это ничего не стоит, тем более – красивой женщине.

      – Ну, граф, – сказал я в сердцах, – и подсунули вы мне свинью!.. А я-то думал, на ваш корабль и мышь не пролезет!

      Ордоньес обернулся, огромный, лицо в белых и багровых рубцах шрамов, в глазах грозное веселье.

      – Ваша светлость, – сказал он с чувством, – я всегда говорил, вам везет, как уж и не знаю!

      – В чем на этот раз?

      Он вздохнул.

      – Если бы в мою каюту пробралась такая красотка… клянусь всеми богами моря, я бы отбиваться не стал!

      – Точно?

      – Могу поклясться и своим кораблем! А вас вон как перекосило, будто лимон сжевали… Как можно таким обожраться?

      – А вот можно, – сказал я сварливо. – Что женщины?.. Одно и то же. Мне бы что-нить рыбное… Ладно, пойду поговорю.

      Я начал спускаться с качающегося мостика, стараясь не промахиваться мимо ступенек, а он сказал в спину с фальшивым сочувствием:

      – Да-да… поговорите.

      Я открыл дверь в каюту, сошел по ступенькам. Леди Констанция вскочила из-за стола, прекрасная и решительная, с разрумянившимся лицом и блеском самопожертвования в ясных глазах.

      – Сэр Ричард!

      Я указал пальцем наверх.

      – Слышите, наверху шум? Матросы подступили к капитану с оружием в руках. Назрел бунт, народ жаждет выбросить вас за борт. Женщина на корабле – к беде, знают все.

      Она охнула:

      – Но как же…

      – Предрассудки, – согласился я сочувствующе. – Дикий у нас еще народ, темный! В гороскопы верит. Представляете, идиоты? С виду вроде люди, а на самом деле козлы, скорпионы, овны. Но таких, увы, большинство. А когда у этого большинства еще и оружие, нельзя не считаться, хоть у нас не совсем демократия. Я попросил Ордоньеса договориться насчет высадки вас на берег, но простой трудовой народ настроен очень уж решительно. Мол, и у нас есть права, потому за борт, кричат, и все.

      Ее глаза стали огромными, в них впервые проступил ужас.

      – Это ужасно!

      – В какой-то мере я с вами согласен, – ответил я. – Хотя и должен учитывать волеизъявление народных масс. Вот до чего доводит чистота и благородство помыслов. Вы по детскости своей…

      Она пылко возразила:

      – Я взрослая, сэр Ричард!

      – Но знаете ли, – спросил я, – что на море действуют совсем другие законы? А сухопутные… так их здесь зовут, не имеют на кораблях силы? Это я к тому, что ваша жертвенность здесь напрасна.

      – Как это?

      – Не будет засчитана, увы.

      Она вскрикнула, как раненая птица:

      – Почему?

      – То, – объяснил я, – что толкнуло вас сюда явиться, может быть признано осуществившимся либо в вашем королевстве, грубо захваченном жестоким… э-э… захватчиком, моей светлостью то есть, либо в его лагере, в моем, значит. Вблизи стен вашей столицы. Таковы каноны юриспруденции, дорогая принцесса! Не я ее придумал, это все грубый Рим с его гладиаторами, а затем папской властью. Потому и говорю, вы многого еще не знаете…

      Голос мой звучал мудро и проникновенно, и хотя эту чушь выдумываю на ходу, но вижу, как ее лицо изменилось, поверила, ужаснулась, опечалилась, даже оглянулась на дощатую стену, за которой вот-вот начнет отдаляться берег.

      Раскрасневшиеся