Воспитание мальчиков. Наталья Нестерова

я люблю тебя! – говорит Кирюша, у которого уже десять минут не было возможности выразить свои чувства, потому что бабушка торговалась.

      – И я тебя, мое солнышко!

      Продавщица на чистом глазу пытается меня обвесить, отвлекая вопросом, заданным с притворно-участливым видом:

      – Внук у вас недоразвитый, да?

      – Напротив, очень развитый ребенок. И я сейчас верну все покупки, потому что вы беззастенчиво мухлюете с весами и калькулятором. Есть предел наглости, на который я способна закрыть глаза, но этот предел вы перешагнули.

      – Бабушка, я очень люблю тебя!

      – Куколка моя! – присаживаюсь и обнимаю внука. – Ты мой драгоценный! Бабушка тратит время на ерунду и глупости вместо того, чтобы с тобой разговаривать.

      Овощная продавщица пересчитывает общую сумму. Кажется, все куплено.

      – Кирюша, свет моих очей! Зайчик, солнышко, кормилец! Ты хочешь, чтобы бабушка купила тебе здесь, на рынке, игрушку?

      – Хочу.

      – Какую?

      – Пистолет или автомат.

      – О! – только и могу я произнести.

      Галя решительно против милитаристских игрушек. Чем позже появятся они в Кирюшином обращении, тем лучше. Откровенно говоря, на даче в кладовке у меня уже припасен автомат, сверкающий при надавливании на курок и разговаривающий утробным голосом: «Есть! Убит! Ха-ха-ха!» Но ведь звук можно отключить. Переключаю внимание Кирюши на большой грузовик. Надо ведь песок навозить в песочницу.

      На даче работают таджикские рабочие, мостят дорожки из тротуарной плитки. Все они деликатные, спокойные и приятные люди, но одного молодого человека Кирюша особенно выделяет, с ходу запомнил, как его зовут.

      – Улугбек! – обращается Кирилл к рабочему, который в данный момент катит тяжело груженную тачку с гравием.

      – Да, Кирилл?

      – Я тебя люблю!

      Улугбека точно подстреливают, он дергается, тачка вихляется, гравий сыпется на землю.

      Почему наивное проявление чувств нас шокирует? Испытывая явный недостаток нежного внимания со стороны окружающих, получая это самое внимание, мы впадаем в ступор.

      Улугбек постепенно привык к манере моего внука выражать свое отношение к людям, которые нравятся. И стал отвечать все свободнее и свободнее.

      – Улугбек! Я люблю тебя!

      – И я тебя люблю! – широкая радостная улыбка. – Хочешь, на тачке покатаю?

      Проводив родных и друзей, мы, наконец, остались на даче с Кириллом вдвоем. В первую же ночь он шмыгнул ко мне в спальню:

      – Бабуля, я с тобой чуть-чуть-чуть полежу?

      Когда ему хочется подчеркнуть, усилить свою мысль, Кирилл повторяет слово, которое ему кажется самым важным.

      И не дождавшись согласия, ныряет под одеяло, ползет к моей подушке.

      – Давай никогда-никогда, – шепчет он, – никогда-никогда-никогда не уезжать с дачи и жить тут с тобой всегда-всегда-всегда?

      – Хорошо, но в Москве у тебя столько прекрасных игрушек. Если ты без них заскучаешь или без мамы и папы, – говорю