Воспитание мальчиков. Наталья Нестерова

улицу без того, чтобы она на лестнице не вляпалась в отходы человеческой жизнедеятельности. И каково же мне было обнаружить, что среди вандалов – мой дорогой старшенький сыночек, который поджигает кнопки в лифте.

      – С тобой будет разбираться отец, пусть он тебя убивает, – процедила я и ушла в другую комнату.

      По будням отец видел детей мирно спящими в кроватках, потому что уходил на работу до их пробуждения. Вечером едва успевал прочитать им книжку или рассказать очередную серию про кучевечков. По выходным Женя старался придумать сыновьям какую-нибудь игру, вроде поиска сокровищ в соседнем парке (поискам по карте, «странным образом» оказавшейся в нашем почтовом ящике).

      Как-то один из наших знакомых – человек без педагогических понятий, спросил Никиту:

      – У вас кто в семье главный, мама или папа?

      Я мысленно чертыхнулась, но, услышав Никитин ответ, поразилась и порадовалась. У нас, оказывается, правильный расклад семейных ролей.

      – Главная у нас мама, – сказал Никита, – но мама делает вид, что главный папа.

      Делала я вид или не делала, однако отцовское наказание – воображаемо страшное, но без конкретики – всегда оставалось последним орудием воздействия на растущих сыновей.

      До прихода Жени обстановка в семье была зловеще тревожной. Никита трудился над домашним заданием с небывалым усердием, моя мама, хмурясь, штопала носки. Я готовила ужин, в задумчивости почистила всю имеющуюся в доме картошку. Митя меня пытал: «Никиту папа быстро убьет или медленно?»

      Мужской гнев, как известно, непредсказуем. Недаром мужчины веками сражались, воевали, испытывали кровожадный азарт. И у моего добрейшего мужа неизвестно что находится в глубине души. Женя говорил, что вандалам, которые гадят в подъездах, надо отрывать гениталии, чтобы не размножались. Но не станет же он отрывать это самое родному сыну? А как воздействует?

      Словом, к приходу мужа я опасалась его гнева не меньше, чем Никита и бабушка. Митя не в счет, ему только интересно было. Спустить на тормозах я не могла, но и оставить без наказания Никитины антиобщественные действия было нельзя.

      Я придумала. Вот как это происходило.

      Женя на пороге. Я стою с потерянным лицом (далось без труда).

      – Что? – спрашивает муж. – Наташа, что случилось?

      – Ты только не волнуйся, но Никита сжег лифт.

      Женя побледнел.

      Как он мне потом рассказывал, первыми его мыслями были подсчеты: «Сколько стоит лифт? Прорву денег. Где мы их возьмем?»

      – Совсем сжег? – хрипло спросил Женя.

      – Не совсем, только кнопки.

      Женя облегченно вздыхает, и я понимаю, что переборщила с предупреждающими действиями. Теперь никакого наказания вообще может не быть, кроме безобидных нравоучений, которые Никите как горох об стенку. Женя отчаянно голоден, обедать он не успевает, мечтает об ужине. И все воспитание насмарку?

      – Где этот поджигатель? – рявкает Женя почти весело.

      Никита на полусогнутых выползает в прихожую. Позади