Ничего личного. Наталья Андреева

об умершем любовнике!

      Они знали друг друга еще по делу Серебрякова. Алексей до сих пор зубами скрипел, вспоминая, как девушка на пару с подружкой пыталась его развести. И нынешние слезы Норы были слезами голодного крокодила, у которого прямо из желудка выдернули привязанный на веревочке кусок мяса. Причем крокодил этот кусок уже почти переварил. У Норы на Пашу были виды. Теперь она страдает по упущенным возможностям.

      Барышев встал, как только Алексей кивнул ему на дверь в свой номер.

      – Там наши женщины, – вздохнул Серега. – Общаются. Как думаешь: они нам помешают?

      – Общаться? Думаю, да. А мы их попросим с детьми прогуляться.

      – Ага! – с энтузиазмом сказал Серега. – Пусть роют снежные пещеры!

      – Им полезно, – согласился Алексей и распахнул дверь с криком: – Девочки! На улице чудесная погода! Прошу вас оценить, как идут спасательные работы! Вблизи уже должен быть слышен шум моторов!

      – Выпроваживаете? – усмехнулась Саша. – Думаете, мы будем вас подслушивать?

      – Разумеется, будем! – сказала Анечка.

      – Думаешь, мы услышим что-то интересное?

      – Это вряд ли. По-моему, оба они зануды.

      – По-моему, тоже.

      – А мы их оставим без обеда. Не скажем, что путь к столовой свободен.

      И Саша достала из шкафа теплые куртки. По лицу Сереги Леонидов понял, что путь к столовой тот найдет при любых обстоятельствах.

      Когда компания удалилась, Леонидов полез в тумбочку, где с вечера предусмотрительно запрятал бутылку марочного вина.

      – Серега, гляди – «Мускат»! Сахара, зараза, тридцать пять процентов! Сироп, елки! Похмелимся? А то башка трещит. Долго терпел, но теперь сдаюсь.

      – А пить из чего? Стаканы-то в холле! Сходить?

      – Ни-ни! Не стоит оказывать дурное влияние на общественность. Сейчас крышку от мыльницы принесу, да подай мне ту пластмассовую штуку от лака для волос.

      – Колпачок, что ли?

      – Его, родимого.

      – Воняет же!

      – Ничего, пойдет под «Мускат». Я эту штуку сейчас с мылом вымою.

      – Тогда ты из него пей.

      – Ладно, как гость можешь пользоваться привилегией в выборе посуды. Будешь потом мыльные пузыри ртом пускать.

      – Классное занятие! С детства обожаю.

      Они разлили «Мускат» в мыльницу и колпачок от баллончика с лаком для волос. В тумбочке нашлась пара мандаринов.

      – А осетринки, случаем, не припас? – грустно спросил голодный Серега.

      – Совесть не позволила. Мы люди бедные, но гордые. Воровать «Мускат» не то же самое, что тырить осетрину.

      – А бутылка этого вина, знаешь, сколько стоит?

      – Это я спьяну перепутал, этикетку в темноте не разглядел. Лучше бы водку стащил, ей-богу! Ну, будем здоровы!

      Они глотнули из импровизированных стаканов. Барышев скривился и закашлялся:

      – Ш-ш-ш…

      – Ш – што?

      – Ш-шампунь, зараза, попал! Ты мыльницу-то мыл?

      – Мы только насчет колпачка договаривались.

      – Ну,