Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов. Семен Ласкин

печатать, то семью он прокормит (запись от 17.4.65).

      А это Авербах «репетирует» с еще одним автором. Говорит (отец использует слово «учит»), что следует «быть стойким, писать в любых условиях…» И опять – реакция самая бурная. Чуть ли не вся жизнь проходит перед глазами (запись от 14.5.65).

      Теперь ясно, что такое режиссура? Это когда подопечный понимает не только тебя, но и себя. Если это происходит, то кино выходит особенное. С непременным вторым смыслом. Кажется, герои заняты повседневным, а на самом деле на кону стоит их судьба.

      Вот что главное в его картинах. Вроде обычные истории, и в то же время – пространство Самых Важных Решений. Впрочем, это ему удавалось не только на экране. Он мог просто сидеть, курить трубку, что-то комментировать, а обыденности как не бывало.

      Почему при жизни приятеля отец оставил о нем свидетельств куда меньше, чем о В. Аксенове или о Г. Горе?[98] Возможно, это связано с вышеуказанными обстоятельствами. Всякий раз это был не разговор о том о сем, а едва ли не экзамен. Если даже он его сдавал, то отчитываться не спешил.

      Зато после страшного одиннадцатого января восемьдесят шестого года, когда не стало Ильи Александровича, отец почувствовал острую потребность вспомнить о нем. Теперь он обращается к дневнику не только в связи с текущими событиями, но для того, чтобы рассказать о друге.

      Прежде чем вы прочтете эти и другие записи, надо кое-что объяснить. Тем более что в этой дружбе у меня есть своя роль. Пусть это роль второго плана, но для режиссера не существовало иерархии. В его фильмах даже персонажи фона хоть на один кадр становятся героями.

      Как уже сказано, Авербах был человеком режиссирующим. Указывающим. Поправляющим. Но и играющим тоже. Наверное, в этом причина того, что он любил карты. Ради бриджа и преферанса не только не спал ночами, но ездил на какие-то соревнования в Эстонию.

      Кстати, карты не так далеки от занятий искусством. Во время игры время сгущается. Оно обретает такую плотность, которая возможна только на экране или сцене.

      Да и его мечты об «экшене» тоже имеют отношение к азарту игрока. Авербах часто возвращался к истории заключенных, совершающих побег из концлагеря. Не помню, кто должен был играть француза и поляка, но в роли русского он видел Высоцкого. Если бы в восьмидесятом актер не умер, а фильм был бы поставлен, то какая это была бы работа! Тут актер рассказал бы о том, что такое рваться «из всех сухожилий».

      Когда «экшен» происходил в жизни, это тоже не оставляло Илью Александровича равнодушным. Например, Никита Михалков между съемками другого фильма поставил «Пять вечеров». Заняло это меньше месяца. Дневник зафиксировал восторженное: «Американец!» (запись от 11.4.86). Так он оценил его умение распоряжаться временем – и успевать все.

      Еще раз повторю: в Авербахе рядом с режиссером существовал актер. А значит, были и роли. Судя по дневнику, еще на таллиннских курсах ему понравилось изображать Белого офицера. Чем-то притягивали его эти люди, которые сперва исполнят

98

Ленинградский писатель Г. Гор – главный герой третьей главы этой книги.