Горм, сын Хёрдакнута. Петр Воробьев

мимо не прошли, так что я с челядью, кто жив остался, пока на Векшевом подворье.

      Бабушка снова тронула оберег. Горм обратил внимание, что ее ждал стоявший чуть поодаль от входа в кузню, у ряда бочек, седобородый ключник – на ремешке, подпоясывавшем его свиту, висело железное кольцо с дюжиной здоровенных ключей. За тот же ремешок был заткнут кистень. В бочках находились очень разнообразные жидкости, в которых кузнецы ставили опыты с закалкой – от страшно дорогого серкландского оливкового масла до протухшей лосиной мочи. К последней бочке и имел несчастье прислониться ключник. Хуже того, он, похоже, уже угораздился макнуть туда край своей короткой кочи.[65] «Бедная бабушка,» – подумал новообретенный внук. – «Всю челядь с чувством обоняния, не иначе, Йормунрек нарочно ей истребил.» Старая женщина продолжила голосом, в звуке которого читался приказ, неукоснительно подлежащий выполнению:

      – Так что к обеду там будь, когда тень от Раскатной башни площадь пересечет. Много ты мне рассказать должен, ох, много.

      С этими словами, она развернулась и, коротко кивнув Найдене, пошла в направлении старопосадничьего двора, стоявшего за высоким забором к югу от кузнечного ряда, скорее для вида, чем от необходимости, помогая себе черным посохом с серебряным навершьем. Впечатление крайней степенности от осанки и одежды вдовы Бушуя несколько смазалось тем, как она лихо перепрыгнула лужу с талой водой. Отдающий беременной лосихой ключник поспешил за ней.

      – Вот ты какой, Горм-поединщик, – сказал незнакомый Горму долговязый рыжий недоросль в длинной бурой свите, вдоль ворота и рукавов расшитой письменами и подпоясанной широким кожаным поясом с медной клепкой. – Я Найдену послушал, так думал, ты ростом на полголовы выше…

      – А сам ты кто? – не вполне доброжелательно справился Горм.

      – Я Щеня, знахарь и Яросветов жрец в учении. Мне Круто сказал, ты ватагу собираешь, думаю, не пойти ли с тобой, раны лечить да круг земной смотреть. Вот, Круто мне грамоту для тебя дал, – рыжий протянул Горму кусок бересты, свернутый в трубку и хитро перевязанный лыком.

      Горм принял грамоту, вытащил из сапога сакс, разрезал лыко, и попытался постичь содержимое послания, вслух читая:

      – Сещенявыченикизострова… воимеяросветабологотвориша… тьфу! Кто-нибудь мне когда-нибудь объяснит, на каком таком языке говорит Круто, и с какой такой печали?

      Рыжий засмеялся:

      – Он думает, что на венедском!

      – Икыйакикметьсошестопером… Но почему?

      – Ну, может, лет полтораста назад действительно так говорили. А сейчас, некоторые боятся, что современный венедский слишком на танский похож стал, – объяснил Щеня. – Вот скажи, как по-тански будет «ларь?»

      – Да так и будет? – вступил в разговор Кнур.

      – «Якорь?»

      – «Аккер!» – ответил кузнец.

      – А «мачта?»

      – Тоже похоже…

      – «Враг?»

      – «Варг!» – поддержал Горм. – А «мед,» это, кажется, наоборот из венедского в танский перешло. «Котел» – «кеттиль,» «сельдь»

65

Короткая накидка или плащ.