Черный город. Александр Тамоников

Если в цинке домой не отправят с орденом Мужества на кителе.

      – Ладно, пошел я…

      – А чего приходил?

      – Так передать, что духи отошли и в ближайшее время атак их не предвидится.

      – Ты вот что, передай взводному, чтобы санинструктора прислал. У меня со щекой-то ерунда, а вот Артюшина посмотреть надо. Как он, полуглухой, контуженный, воевать будет?

      – Передам. Только менять-то его некем. И так народу не хватает, а недавно Гришаню подранило.

      – Серьезно?

      – В ногу. Пуля кость перебила. В тыл готовят отправить. Промедолом из аптечки боль на время сняли – так то на время, не будем же его на наркоте держать. А если не обезболивать, Гришаня на стенку полезет… Но я твою просьбу взводному передам.

      – Давай! Если духи вновь попрут, сигнал какой подайте, что ли. А то неудобно у окна торчать. Да и под снайпера попасть легко можно.

      – Ладно, скажу Лихолетову. Держись, братва, ушел.

      – Счастливо, да поменьше мечтай. Подыхать обидно будет.

      – А я не собираюсь подыхать.

      – Те, что на площади валяются, тоже не собирались…

      – Так то – духи. Им положено.

      Сержант ушел. Артюшин, повернувшись, спросил Шохина:

      – Чего приходил сержант?

      – Передать, что духи отошли, – крикнул Анатолий. – Так что можешь и ты отойти от окна. Присядь вон у стены напротив да из аптечки прими чего-нибудь.

      – Чего?

      – Ну, хотя бы обезболивающую капсулу.

      – А может, сразу промедолчик вколоть? И боль пройдет, и кайф поймаю…

      – Кайф нам духи подкинут.

      – Это точно. Да… попали мы, Толян, по полной программе. Одно успокаивает: пехотинцам, что сюда до Нового года пришли, гораздо хуже было. Прикинь, а если бы вместо них нас к этому чертову вокзалу бросили?

      – Не хрена прикидывать. У каждого свое место. И судьба своя. А тебя, может, в тыл отправят. Я попросил, чтобы медиков прислали. Пусть посмотрят.

      – Зачем? Никуда я не пойду! Вместе пришли, вместе и драться будем. В падлу мне уходить, Толян. Ладно пулю в жизненно важный орган словил бы, а контузия – мелочь. Мне бы только боль сняли, а слух вернется. Такое уже было. На полигоне в оцеплении минометчики положили свои блины чуть ли не под ноги. Тогда кровь из ушей пошла. И ничего, прошло. Не помнишь, что ли? Хотя ты тогда в другой роте служил. Хрень эта контузия. Руки автомат держат, глаза духов видят. Что еще надо? Не уйду!

      – Ротный или взводный прикажут – уйдешь!

      – Если прикажут, другой базар, но ты будешь виноват в том, что меня уберут отсюда. И жалеть потом.

      – Лучше пожалею, но зная, что ты по крайней мере, пока мы здесь оборонять плацдарм будем, живой и в безопасном месте.

      – В натуре, что ли?

      – В арматуре!

      – Ладно, братан, живы будем, не помрем. И все будет ништяк!

      Артюшин присел к стене, отложив автомат в сторону. Прикурил сигарету, но тут же выбросил ее. Дым вызвал приступ тошноты. Он тихо выругался:

      – Твою мать! Этого кайфа мне только и не хватало… – И он потянулся к карману, где лежала боевая аптечка.

      Штурм