Несносный Шварцвальд. Элла Александровна Савицкая

абсента, водки, джина и тоника, входящих в коктейль, и дебилу понятно.

      – Я не могла сама на тебя наброситься, – сбавляет обороты девочка, усиленно пытаясь раскопать подробности вчерашнего вечера в памяти, судя по сосредоточенному взгляду.

      Такая смешная, даже милая. Бл*дь, она когда вчера потянулась ко мне и кулачками своими за футболку потянула к себе для поцелуя, у меня предохранители все перегорели к чертовой матери. После наших зажигательных танцев в клубе захотела продолжения, а я не смог отказать ни ей, ни себе. Хотел ее как подросток одуревший. Словно бабу никогда не видел.

      – И вот это ты тоже не сама с себя стащила, хочешь сказать? – добиваю малышку, вытаскивая из кармана дорогой светло-фиолетовый кружевной лифчик от Виктории Сикрет и кручу за лямку на пальце. На пунцовое лицо в мгновение возвращается угрожающий гнев. Выхватывает секси вещицу из моей руки и быстро складывает, пряча за спину.

      – Придурок! Обязательно было доставать его на обозрение лагерю?

      – А я может хвастаюсь?

      Так вот как выглядят быки на родео!

      – Послушай сюда, Шварцвальд…

      – Кто? – не сдерживаю смешок, – Шварцвальд?

      – Ну или как там твоя фамилия?

      – Вообще-то Шварц, но Шварцвальд тоже довольно неплохо. Он же с апельсинами готовится?

      – С вишнями.

      Наворачиваю на физиономию сосредоточенное выражение, потирая подбородок.

      – Не знаю. Я помню только апельсины.

      – Какие апельсины? – рычит сквозь зубы тигруша, не уловив намека.

      – Сладкую апельсинку, такую податливую при чистке и истекающую кисловатым соком. Охеренно вкусная.

      На каждом слове земля под ногами Альбины вдавливается все глубже. Как при запуске ракеты. Вибрировать начинает даже воздух.

      – Мы составляем довольно таки неплохой десерт, особенно если вспомнить послевкусие, – Может стоит остановиться? Нееет, искры в глазах витаминки мне слишком нравятся, – Не знаю, почему ты вчера так надиралась, запивала какое-то событие в жизни или же просто отрывалась, но не притворяйся, что не помнишь вообще ничего, твои бордовые щеки говорят об обратном.

      – Это не твое дело, зачем я напивалась. И раз уж так произошло, что мне теперь приходится выслушивать извращенный бред зазнавшегося кретина, то в этом только моя вина. Ну, еще твоя, но твоя совесть погребена где-то в зародыше, поэтому да, только моя. – волевой подбородок задирается к верху, и мы встречаемся взглядами. – Запомни, это курилка. Гробить свое здоровье можно только здесь и нигде больше в пределах лагеря. А еще, – добавляет, отступая на шаг, – Лучше забудь все, что произошло, потому что больше этого не повторится. Так что нечего катить ко мне свои яйца.

      Разворачивается, хлестанув меня по груди светлыми волосами, и быстро выходит из беседки.

      – Обязательно повторится, Апельсинка, – окликаю вслед, наблюдая, как миниатюрная фигурка на долю секунды останавливается. Изящная спина напрягается, Аля разворачивается и тычет мне фак. Ловлю воздушный