Девушка в лабиринте. Донато Карризи

пули. У меня, по правде говоря, на это и духу не хватит. – Он посмеялся над собственной шуткой. – Но в одном могу тебя заверить: мы его поймаем вместе, я и ты. Он этого не знает, но есть место, откуда ему не удастся сбежать. Там-то мы и станем его преследовать: не снаружи, а внутри, в твоем уме.

      Последняя фраза доктора Грина заставила ее содрогнуться. Не желая себе в этом признаваться, она всегда знала, что он внедрился в ее сознание наподобие паразита.

      – Ну, что скажешь? Ты доверишься мне?

      После минутного колебания она протянула руку.

      Грин одобрительно кивнул, потом снова вручил ей листовку:

      – Молодец, храбрая моя девочка.

      Пока она разглядывала фотографию, пытаясь свыкнуться с этим лицом, доктор повернулся к столику с микрофоном и включил записывающее устройство.

      – Сколько тебе лет, Сэм?

      Она впилась взглядом в фотографию:

      – Не знаю… Тринадцать? Четырнадцать?

      – Как думаешь, Сэм, сколько времени ты провела в лабиринте?

      Она покачала головой:

      – Понятия не имею.

      Доктор Грин что-то записал.

      – Ты уверена, что совсем не узнаешь себя на этой фотографии?

      Она еще пристальней вгляделась в изображение.

      – Волосы. – Она поправила выбившуюся прядку. – Я их обожаю.

      Там, в лабиринте, я любила проводить время, ухаживая за волосами.

      Воспоминание пришло внезапно, как озарение, явившееся неизвестно откуда.

      Я их расчесываю пальцами, чтобы убить время в ожидании новой игры.

      – Что-нибудь еще?

      Я бы хотела зеркало. Но он не дает. В ней зародилось сомнение.

      – Я… красивая? – робко спросила она.

      – Да, красивая, – ласково ответил мужчина. – Но должен сказать тебе откровенно… Я знаю, почему он запрещал зеркала.

      Сердце вдруг сжалось от тоски, от тревожного предчувствия.

      – Я хочу, чтобы ты повернулась к левой стене и посмотрела сама…

      В наступившей тишине она слышала только свое учащенное, судорожное дыхание: опять не хватало кислорода. Она посмотрела доктору Грину в глаза, чтобы понять, следует ли бояться. Но он выглядел невозмутимым. Она поняла, что это испытание и его никак не избежать. И стала медленно поворачивать голову на подушке. Резиновая маска впилась в щеку.

      Сейчас я увижу девочку с листовки и не узнаю себя, подумалось ей. Но действительность оказалась в тысячу раз хуже.

      Найдя себя в зеркале, она не сразу поняла, что за образ возвращается к ней.

      – Тебя похитили февральским утром, когда ты шла в школу, – объяснил доктор.

      Отраженная в зеркале постаревшая девочка с каштановыми волосами горько расплакалась.

      – Мне очень жаль, – сказал Грин. – Это случилось пятнадцать лет назад.

      3

      «…пятнадцать лет без известий, без единой зацепки, без надежды. Пятнадцать лет молчания. Долгий-долгий кошмар, который закончился неожиданно счастливо.