Девушка в лабиринте. Донато Карризи

что тебя обнаружат и обвинят в незаконной деятельности, например в торговле наркотиками или браконьерстве. Тут что-то другое, у Дженко уже не оставалось сомнений.

      Ужас.

      9

      – Как ты себя чувствуешь?

      – Хорошо.

      – Уверен?

      – С тех пор как мы расстались сегодня днем, ничего не изменилось…

      Спустился вечер, и на болотах вместо цикад застрекотали сверчки. Жара была по-прежнему нестерпимой, но взошла полная луна. «Сааб» стоял на обочине, скрытый под густыми ветвями плакучей ивы. Бруно позволил себе краткую передышку и позвонил Линде.

      – Ты хоть поел?

      – Еще нет, но поем, обещаю.

      То, что подруга так беспокоится, стало для Дженко приятной неожиданностью: никого никогда не заботило, что с ним и как он себя чувствует. Может быть, потому, что он всегда держал людей на расстоянии. И ни разу не пожалел о выбранной позиции, даже узнав от врачей, что надежды нет. Самокопание не для Бруно Дженко. Сожаления тоже. Только один-единственный укор совести.

      – Что там, в сейфе номера сто пятнадцать в отеле «Амбрус»? – неожиданно спросила Линда.

      Бруно промолчал, желая на этом закончить разговор. Но Линда не имела такого намерения.

      – Целый день об этом думаю… Раз уж я должна это уничтожить, ты обязан ответить на вопрос: что в запечатанном пакете?

      Сыщик положил руку на руль; мобильник в другой руке вдруг сделался неимоверно тяжелым.

      – Никто не заставляет тебя это делать, – проговорил он непривычно жестко. – Просто я думал, что могу на тебя положиться.

      – Мне известен номер комнаты и шифр, я хоть сейчас могу пойти туда и открыть пакет, – стояла она на своем.

      – Этот пакет не имеет к тебе никакого отношения.

      – Скажи, почему у меня складывается впечатление, будто ты от меня многое скрываешь?

      Потому что, по правде говоря, я напуган. Но он не сказал этого Линде, а закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Расслышал, как она плачет.

      – Ты спас мне жизнь: понимаешь ли, что это значит? А я сейчас не могу сделать то же самое для тебя… Можешь ли ты вообразить, что я чувствую?

      Нет, он никак не мог себе это вообразить. Не слишком-то он разбирался в чувствах, это никогда не было его сильной стороной. Тут мимо его окошка промчался черный фургон. Дженко взглянул на часы, мысленно сделав пометку: двадцать один час шесть минут.

      – Мне пора ехать, – сказал он в трубку.

      – Пока дышишь… – напомнила Линда, шмыгнув носом.

      Бруно так и видел ее перед собой: в шелковом обтягивающем кимоно свернулась калачиком на постели при свете свечи.

      – Именно, – подтвердил он, охваченный нежностью, и прервал связь.

      В сотне метров от него находился «Дюран», заведение под неоновой вывеской, обещавшей бильярд и спутниковое телевидение для просмотра спортивных каналов. На парковке скопилось около двадцати машин, большей частью внедорожники и пикапы.

      Похоже, там полный сбор.

      Последние три часа Дженко наблюдал