Кровавый скипетр. Виктор Иутин

хан велел принести ее. Схватив грамоту, Бельский начал судорожно оглядывать ее, сразу заметив печать московского князя. От имени малолетнего Иоанна, конечно, писала Елена, звала Семена в Москву, обещая прощение и жалованье великое, поминала, что в ранние годы знатные бояре и князья «отъезжали» в Литву, но всякий раз возвращались в Россию и дальше ей служили без опаски. Семен, усмехнувшись, свернул грамоту. Он-то прекрасно понимал, что время таких «отъездов» кануло в Лету, и младший Бельский в Москве – не кто иной, как изменник, коего ждет там, в лучшем случае плаха.

      – Еще! – сказал вдруг Булак, твердо глядя в глаза Семену. – Того не должен я говорить, но знаю, что скоро сюда придет сам хан Сахиб, и не сносить нам всем головы. Ты же ему нужен. Возьми меня служить тебе дальше, выгороди перед ханом, дабы сохранил он мне жизнь! За то буду исполнять все твои поручения!

      Семен сначала насторожился, почувствовал подвох, и решил проверить татарина.

      – Узнай, что говорят обо мне при хане Исляме!

      – Мои глаза и уши – твои глаза и уши! У меня много способов узнать о том! Жди!

      И уже через два дня Булак докладывал, что хану пришли дары от московского князя да грамота, в коей его просили отправить Бельского в Москву – живым или мертвым. Тогда почему-то Семену показалось, что Булаку можно верить. Знать все это было мучительно страшно, со дня на день Семен ждал гибели, перестал спать и есть, осунулся и ослаб, но Ислям, видимо, не торопился избавиться от столь значимого для многих правителей пленника.

      Проходило жаркое лето, начались осенние дожди, небо, темнея, тяжелело, с моря дули пронизывающие холодные ветра. Наступил ноябрь. И тогда в лагерь Исляма под Перекопом прибыл встревоженно кричащий всадник, оповестивший, что сюда с ногайскими войсками идет бий Баки. Ислям большую часть войска до того отправил на юг, противостоять наступающему хану Сахибу, и остался с малыми силами. Он сразу объявил, что Баки – прихвостень Сахиба и нужно во что бы то ни стало отбить его нападение.

      – Вдвоем мы не уйдем, Ислям не даст мне этого сделать! Беги, беги к хану Сахибу и расскажи ему все то, что здесь случилось! Надеюсь на то, что меня возьмут в плен! – наставлял Семен Булаку. Старик молча кивнул и покинул палатку. Семен вышел следом, увидел, как с криками мечутся туда-сюда воины Исляма, звенит оружие, ржут кони. Ислям, большой, в мехах, сидит на жеребце, что-то выкрикивая. И вот, вдали уже показались всадники в папахах, в просторных и длинных бешметах, изгвазданных грязью. Наречие их было незнакомо Семену, лица темнее, чем у татар, глаза преимущественно узкие, как у степняков. Со страшным гиканьем, вырвав сабли, ножи, подняв копья, они лавиной неслись на лагерь Ислям-Гирея, воины которого уже начали метко пускать стрелы. Сам мятежный царевич вынул из ножен сверкающую саблю и повел своих воинов навстречу врагу. После короткой свалки с полными ужаса криками «хан убит» татары бежали прочь, ногайцы преследовали их. Семен, поняв, что Исляма больше нет в живых, подумал о том, что пришло время покориться новым победителям. Он встал на колени