Зона обетованная. Александр Косенков

сюда приехала? Кто она вообще такая? Я же не знаю. А вы общались и здесь все знаете. Хоть намек какой-нибудь? Им же сейчас только одно остается – чтобы ее больше не было. Тогда ни вам, – я ткнул пальцем в Омельченко, – ни нам… Я думаю, в милицию сейчас надо, она прежде всего туда должна. Потому что там сведения… Про вас мы ни слова. Так? – повернулся я к Птицыну.

      – Естественно, – согласился тот. – Никакого смыслу.

      Омельченко бесконечно долго, как мне показалось, смотрел мне в глаза, потом отошел от двери.

      – Соображаешь, – сказал он. – Без начальника им такое дело не провернуть. Или прикупили, или вокруг пальца. Были у меня кое-какие наблюдения… И соображения… Ладушки, жмите. У них там сейчас небольшой бардак должен по поводу моих спрятушек. Может, поспеете. Если нет, будем по обстановке. Ты, Алексей, сюда потом лучше не заявляйся, могут засечь это дело. Насчет тебя они тоже на ушах должны. А Надехе шепни втихаря – так, мол, и так, пусть икру не мечет. Я их достану. Думали Омельченко голыми руками, как салагу какого…

      – Не голыми, – не выдержал Птицын.

      – Рви давай! – рявкнул Омельченко. – Приберут девку, точно тебе говорю, приберут.

      Мы с Птицыным скатились с крыльца и что было сил побежали на другой конец поселка. Собаки с лаем помчались за нами.

* * *

      Внутри жарко натопленного помещения милиции царили сонный покой и служебная полутишина. За одной из дверей лениво стучала машинка, где-то, судя по коротким отрывистым фразам, говорили по телефону, на столике дежурного чуть слышно бормотал транзистор. Дежурный поднял голову на стук двери. Разглядев наш взъерошенный возбужденный вид, раскрасневшиеся лица, услышав наше срывающееся усталое дыхание, приподнялся было со своего места, но, узнав Птицына, ухмыльнулся и снова прочно устроился на своем стуле. Дождавшись, когда мы подойдем к барьеру и остановимся в ожидании, он, словно впервые нас заметив, поднял голову и спросил:

      – Что-нибудь случилось, граждане?

      – Случится, – приподнявшись на цыпочки перед барьером, зло сказал Птицын. – В лоб тебе сейчас дам.

      Дежурный снова ухмыльнулся:

      – За что?

      – Чтобы не выпендривался.

      – Кто выпендривается? Вежливо спрашиваю – чем могу быть полезен?

      – Это не ты спрашиваешь, а мы сейчас спрашивать будем. Понял?

      Я с недоумением смотрел то на одного, то на другого, стараясь понять, какие отношения связывают людей, ведущих этот странный диалог.

      – Ни вы мне, ни я вам – ни малейшего права ни спрашивать, ни отвечать. По инструкции! – весьма довольный своей находчивостью, заявил дежурный.

      – Знаешь поговорку? – неожиданным шепотом спросил Птицын.

      – Ну? – насторожился дежурный.

      – Не плюй в колодец, не исключено, в нем тонуть придется.

      – Не думаю, – поразмышляв, не согласился дежурный.

      – Знаю, думать ты не любишь, но на этот раз очень советую.

      – Ты советуешь, а инструкция не советует.

      – Думать не советует?

      – Не думать, а отвечать на вопросы посторонних.

      Тут уже и я не выдержал:

      – Вы что,