Повестка в жизнь. Дмитрий Киселев

и снова отказ. Я понимал, что они пытаются меня сломать, узнать кто я, из сильных или слабых. Потом один из них взял металлическую трубу (какая-то деталь от палатки) и ею стал бить меня по плечу, я стоял, терпел, он бил. Это был уже принцип или сила духа, но выполнять их приказ я был категорически не намерен. Меня били этой трубой долго и больно, до тех пор, пока я просто не упал, и в этот момент избиение окончилось. И до меня и после в этой палатке был каждый из нас.

      Было у наших дедов и черепов еще одно развлечение: звучит команда «держи глаза!», ты должен наклониться вперед, вытянув шею для удобства, и ладошками прикрыть глаза, а дед в это время ребром руки бьет тебя по шее. Ощущения действительно, что глаза сейчас выпадут, и довольно больно, а кто-то и вовсе падал, теряя сознание. А вот изощренный способ пробить глаза – это когда дед встает повыше, в нашем случае на нары, и пробивает глаза уже ногой, дикая боль! Я всё время думал, что они придумывают, как бы так ударить, чтоб у человека и вправду глаза выпали.

      Еще становился солдат, а дед разбегался и бил в грудь ногами в прыжке. Они очень веселились, если битый далеко отскакивал. Били и бутылки об голову, хоть и не ВДВ, и доски об ту же голову ломали, и т. д.

      Вот здесь уже всё гораздо сложнее, чем в учебке, там были «дети», а тут настоящие отморозки. Мне и всем из моего призыва было нереально справиться с ними. Мы общались друг с другом, но не были сильны, поскольку не было сплоченности – каждый сам за себя, выживали как могли. Пожаловаться, настучать, вариант, казалось бы, но мне не позволяло достоинство это сделать. А тому, кому позволило, мало чем помогло, спать-то всё равно вместе со всеми. Днем уставщина, ночью дедовщина! Оставалось только одно: выживать, что я и делал, терпел, выживал, боялся, но не сдавался. И надеялся, что когда-то это закончится. Эти избиения в конечном счете могли или сломать солдата, или, наоборот, укрепить его дух, меня они сделали человеком. Испытав всё на себе, став дедом, не допускал подобного отношения к «молодым».

      А больше всего пугало, если тебе ставили задачу «родить сигарету», с фильтром. Родить – значит найти где угодно и принести. «Прима» есть у каждого, ее нам выдавали исправно, а вот найти сигарету с фильтром было практически нереально. Можно было бы стрельнуть у офицеров, но они, как правило, посылали далеко. Оставался только один способ – это покинуть палаточный городок и пойти к домам местного населения. В городе было проще, сигареты продавались в чипке. Купив пачку сигарет, можно было долго «выдавать» по одной. Риск велик, могли навалять местные, а в худшем случае можно угодить в карцер или даже дисбат, за самовольное оставление части.

      Местное население, проживавшее в частных домах, недалеко от лагеря, относилось к солдатам настороженно, думаю, даже опасаясь, что нежданные соседи их обворуют ночью. Но при огромном желании и воображении удавалось, обойдя несколько домов, найти-таки сигарету, хоть и по сильно завышенной цене. Немного денег почти каждому присылали родственники с письмами.

      В очередное