Расскажи мне, батя, про Афган!. Александр Архипов

думаю, не успеем, а вот на обед – ждите!

      – Вы нарушаете правила радиообмена, – тоненько пропищало в наушниках и тихонько чихнуло в ладошку.

      – Это, что за… Белый, вопрос есть. Я тут гостинцы везу, согласно полученных инструкций. Они точно нужны? Воняют, спасу нет, – решился я задать главный вопрос непосредственному начальству.

      – Не морочь мне голову, что за гостинцы? Что воняет? Саша, едь давай, – не хотел идти навстречу подполковник.

      – Вы нарушаете… – опять запищало в ушах.

      – Да, что за ёб… – по-отечески пожурил я дежурную связистку, – два трупака везу, как ты приказывал. На базу. Для подтверждения выполнения! Портятся, бл…. жара ж, Вадик!

      – Да, что ты мне яй… Я тебя здесь жду! Постарайся быть раньше, – как-то даже прикрикнул старый друг.

      – Отбой, бл… – почти обиделся я.

      Очень как-то настораживает это самое «я тебя здесь жду». Значит, что-то уже новенькое придумали. Хоть бы в баньку дали сходить, что ли. Обернувшись к командиру БТРа, я коротко сказал:

      – Берём лопатки, копаем и закапываем! Успеть до заката, сержант!

      Давно я не видел столько радостных улыбок и счастливых глаз во время похорон. Добежав почти до своей машины, сержант обернулся, сложил ладони рупором и заорал:

      – Одну или две, тыщ командир?

      – Что две? – скрипнул я голосовыми связками, не поняв сержантскую шараду.

      – Ям одну копать или две? – счастливым голосом интересовался сержант.

      Я нервно сплюнул и махнул рукой. Что в принципе означало: не больше двух!

      Афганский шарик

      Внезапно головная машина резко остановилась, подняв облако плотной рыжей пыли, смешанное с сизым дымом выхлопных газов. Затормозили и остальные машины. Было слышно, как щёлкнули затворами несколько автоматов, поставив оружие на боевой взвод. Когда пыль осела, все увидели…

      Прямо посередине дороги стоял, широко расставив лапы и чуть опустив голову, большой чёрный пёс. Он смотрел на них на всех. Исподлобья. Снизу вверх. Не мигая и не отрывая взгляда. На машины, на торчащие из люков головы чумазых механиков-водителей, на пацанов, медленно опускающих свои АКСы. Тощий, с всклокоченной на загривке шерстью, с израненными лапами и вываливающимся из пасти, распухшим от обезвоживания, сухим белёсым языком. Он стоял, смотрел на них, и только уши нервно вздрагивали. Водитель УАЗа подъехал совсем близко к собаке и нервно нажал на клаксон. Пёс не пошевелился, только уши чуть прижал и нервно дёрнулись брили, обнажив клыки. Было ясно – не уйдёт! С брони БТРа спрыгнул боец и быстрым шагом пошёл к собаке.

      – Платонов, стоять! Ты куда без команды? – заорал прапорщик.

      Но Лёха как будто не слышал. Где-то за два метра до собаки замедлил шаг, присел и протянул к морде пса открытую ладонь.

      – Ну и кто ты такой, парнишка? Знакомиться будем? – спокойным голосом предложил псу Платон.

      Пёс не нюхал, но шевельнул хвостом, прижал уши, сделал шаг на встречу, положил свою большую лохматую голову Платону