Буквы. Деньги. 2 пера. Том первый. Лиза Глум

и нашел капитан Фриман – старый морской волк с седой бородой и добродушными глазами, серыми, как штормовое море.

      Он приходил нечасто, успевало смениться несколько лун подряд. Платил капитан щедро, старым золотом, только он ко мне не притрагивался, как другие. Он гладил меня по голове, угощал апельсинами и рассказывал о быстроходных кораблях, жестоких пиратах и далеких жарких берегах. Дарил блестящие латунные пуговицы, изгибистые ракушки и кусочки яркого шелка, а однажды принес книгу, настоящую, с картинками!

      Я подолгу разглядывала серые волны, стремительные кораблики, гладила кончиками пальцев непонятные мне буковки и впервые в жизни боязливо мечтала: вот бы увидеть море!

      Капитан Фриман говорил:

      – Потерпи, милая, я тебя отсюда заберу, вот увидишь. И будет тебе море, и ветер, и бусы из ракушек!

      Робкое счастье, тоненькой свечечкой греющее меня изнутри, длилось столько лун, что я и сосчитать не могла.

      Казалось, я жила в непотребном доме всегда, и здесь и есть мое место, но все изменилось в один миг.

      Следуя законам природы, мое тело, наконец, созрело. Расцветших девушек мадам Крулхарт перепродавала в портовые кабаки, на потеху морякам со всего света.

      Только какой моряк польстится на серую, как трюмовая крыса, однорукую девку, когда на койках полно сочных пышногрудых прелестниц? Более негодная для плотских утех, я была дрянным товаром – проще собакам скормить.

      И в числе десятка таких же завалящих девиц меня за гроши продали профессору Меркелису.

      Я сразу поняла, что сытенькой беспечной жизни пришел конец, капитан меня не найдет, да и искать-то вряд ли будет, и море, серое штормовое море, останется где-то далеко, в глупых уродских мечтах… И я безропотно сносила все манипуляции профессора и его подручных. Молча глотала горькие порошки и микстуры, послушно подкладывала свою култышку под острый скальпель.

      Когда выпадали зубы, бескровно и безболезненно, профессор одобрительно улыбался и гладил меня по лысой голове. В эти моменты вспоминался капитан Фриман, его зычный смех и въевшийся в кожу запах, соленый, шершавый. И откуда-то изнутри поднималось тепло, будто вспыхивала свечечка, та самая, тоненькая, чадящая, но согревающая не хуже весеннего солнца.

      Однажды мне приснился сон, впервые в жизни, яркий, цветной, будто я падала в калейдоскоп, и пестрые стеклышки звенели вокруг, составляя невиданные доселе пейзажи. А среди них улыбалась матушка:

      – Ну какое море, глупая? У тебя же есть свое шоу!

      И показывала на танцующих цирковых свиней, кроваво-красных, с белыми кроликами вместо хвостиков.

      – Что они с тобой сделали, господи, что же они сделали? – сквозь пелену боли слышу сиплый шепот.

      Кто-то наклоняется ко мне, жесткая рука закрывает мне рот:

      – Тише, милая, шшшшш. Я вернулся за тобой, помнишь, я обещал?

      Я киваю, вращаю глазами, я помню, я не забывала!

      Капитан закутывает меня в одеяло, подхватывает на руки,