Осколки реальностей. Среди теней. Татьяна Иваненко

отказываются идти, подгибаются. Сознание мутится. И только одно заставляет меня двигаться. Нельзя. Нельзя позволить себе сдаться. Не сейчас. Очень хочется, но нельзя. Нельзя!

      И я иду.

      ***

      Летнее небо красиво как никогда. Воспоминания не приходят больше в ночных кошмарах. Осталась только грусть. И, может быть, немножко злости. На себя. На тюремщиков. Стоп. Их больше нет. Есть лишь я. Я и мои друзья. Кто бы мог подумать!

      Я вырос среди ледяных вершин. Там, где белоснежные пики упираются в небосвод. Там где сияющие огни касаются земли. Там где алого солнца можно коснуться рукой…

      Матушка говаривала, что у нашего народа сама природа отпечаталась в крови. И правда. Волосы – цвета снега. И глаза – цвета огня. И призвание мое такое же. Лед и огонь. Я – механик. И это не просто какая-то профессия. Это то, что давало жить нашему народу многими веками в Ледяной пустоши. И именно жить, а не выживать. Мой народ был почитаем. Я – был элитой среди прочих. И, надо признать без ложной скромности – очень хорошим мастером.

      А потом пришла война.

      Глупый и гордый юнец посчитал, что он умнее всех. Решил что без него не выиграют. Юнец проиграл. И оказался в плену…

      ***

      Сады. Не деревья. Не плантации. Ничего живого, кроме ходящий трупов-пленников. Нескончаемые ряды ручных насосов. Ледяная вода. Ледяная земля. Грязь под ногами и склизкое железо в руках.

      Война оказалась гораздо страшнее, чем мы могли себе представить. Безжалостнее. Захватчики высасывали все соки. Из земли. Из людей. Они предпочитали забирать все, до чего могли дотянуться. И сейчас у земли выкачивались соки, минералы, воды, нефть – все, что могла дать наша планета. И все это забиралось руками нас – её сыновей.

      О, они знали, как больно нам будет. А еще они знали, что мы не воспротивимся. Не сможем. И продолжим работать на их благо.

      Работа была тяжелой. Ледяные поручни казались неподъемными. Ноги тонули в грязи и воде, уже не чувствуя холода. И мы казались такими же – бесчувственными. Мозг застывал в апатии. И хотелось лишь одного – закончить поскорее, прийти в свою камеру и упасть на деревянную доску, заменявшую нам кровать.

      И забыться. До следующего утра. И так день за днем. В мерзлоте, апатии, и тихой ненависти к себе. В этом черно-красном плену.

      ***

      – Опять завис здесь? – в поле зрения появляется рыжая морда Зара. Зеленый глаза этого недопирата весело прищуривается. – И не надоело тебе?

      – Нет. – отвечаю односложно. Говорить не хочется.

      – Зануда. – беззлобно отзывается друг, и валится на траву рядом.

      И я вновь вспоминаю, как впервые увидел его. И о том, какую роль сыграл он в моей жизни. И о том, чем поплатился.

      Все же, когда-то, Зариан смотрел на этот мир двумя глазами.

      ***

      Моя форма была черной. Из грубой ткани. Тонкой.

      Она не спасала ни от чего. Ни от холода, ни от кнутов, ни от льда в сердце. А на груди алел круг.

      В первые дни я все никак не мог понять, почему именно круг, алый круг. А потом понял, это просто мишень – акурат напротив