Последняя крепость. Юрий Никитин

отца, но, поверь, к нам уже пробовали ломиться всякие… и мы научились справляться с ними! Даже если пройдешь мимо нас, то у входа встретят хорошо обученные стражи и переломают тебе руки и ноги. А то и свернут шею.

      Горец часто дышал, кулаки сжимались, глаза метали молнии. Наконец процедил с ненавистью:

      – Зови!.. Моего сына зовут Шимон.

      Гургис подумал, спросил задумчиво:

      – У нас два Шимона…

      – Шимон бен Мататьягу! – выкрикнул горец.

      Гургис просиял:

      – А, знаю. Очень способный юноша. На диво способный. Он одинаково жадно впитывает все, начиная от строения космоса и до управления народами. А с каким восторгом изучает эвклидову геометрию!.. Все-все, понял. Сейчас позову.

      Он вытащил из-за ворота туники свисток на цепочке, пронзительно свистнул. Из ворот гимназии немедленно выглянули два устрашающих размеров стража.

      Гургис помахал рукой.

      – Приведите Шимона бен Мататьягу, – распорядился он. – Они сейчас на той стороне здания с ритором изучают способы, как измерить расстояние до Солнца и вычислить диаметр Земли…

      Страж исчез, Гургис улыбнулся горцу примирительно и благожелательно.

      – Присядь, путник. Эти камни – не греческие и не иудейские, это просто камни. Тебе предстоит трудный путь обратно, переведи дух, пока приведут сына.

      Неарх добавил злорадно:

      – Пусть стоит. Занятия только начались, а ритор не допустит, чтобы кто-то ушел до окончания урока.

      Горец смерил его злобным взглядом и сел на камень в двух шагах от них, повернувшись так, чтобы не смотреть в их сторону. Его орлиный профиль был хищно красив, как может быть красив дикий зверь, родившийся и постоянно охотящийся в горах. Гургис окидывал его критическим взглядом и не мог придраться, найти вялость мышц или признаки большого живота.

      Хотя иудей в своей рубашке, скрывающей мышцы, но через широко расстегнутый ворот видна сухая мускулистая грудь, а из-под закатанных рукавов выступают перевитые толстыми жилами руки, привыкшие к тяжелой работе. На этом горце ни капли жира, и он вообще-то мог бы потягаться с ними двумя…

      Гургису стало неприятно от такой мысли, он-то долго упражнялся с тяжестями, метал диск, отжимался, наращивая мышцы и сгоняя лишний жирок, а этот дикарь и без упражнений получил фигуру, какую можно напоказ, обнаженной…

      Он улыбнулся своим диким мыслям, горец придет в ужас от одной идеи, чтобы обнажиться и в таком виде метать диск, сказал приятным голосом хорошо воспитанного культурного человека:

      – Если бы ты увидел сейчас своего сына, то порадовался бы его успехам. Он ни в чем не уступает грекам. Он хватает на лету то, что другим вдалбливают долго и упорно.

      Горец смотрел мимо, потом прорычал подобно грозному льву:

      – Не всему, что придумано людьми, нужно учиться.

      – Знание дает человеку мощь, – сказал Гургис нравоучительно. – Потому человек стремится к знаниям.

      – Одни стремятся к знаниям, – огрызнулся горец, – чтобы не делать свои ошибки, другие – чтобы указывать на ошибки чужие.

      Гургис