Последняя из рода Тюдор. Филиппа Грегори

договоришься до плахи.

      – Я никогда не отрекусь от Господа своего, – торжественно объявляю я.

      – Джейн… – повторяет она.

      – Что?

      – Я не хочу тебя терять.

      И тут меня отвлекает шевеление в кармане ее плаща.

      – Что у тебя там?

      – Котенок Булавка. Я его принесла сюда. Подумала, что он может скрасить твое одиночество.

      И она достает из кармана совершенно белого котенка с голубыми глазами. Он открывает крохотный рот, зевает и показывает розовый язычок. У него оказываются острые мелкие зубки и лапы, мягкие спросонья.

      – Не нужен мне котенок, – говорю я.

      Катерина выглядит разочарованной до неприличия.

      – Разве он не утешил бы тебя? Уверена, он не еретик.

      – Не говори глупостей!

      Тауэр, Лондон.

      Ноябрь 1553 года

      Так называемая милостивая королева повелела, чтобы мы, пленники, отринувшие ее ересь, чтобы последовать за воскресшим Господом, прошли перед людьми так, как Он ходил перед своими современниками. Я знаю, что это представление позорит ее, а не меня. Я не боюсь суда за измену, я даже рада ему. Я могу свидетельствовать со скамьи подсудимых, я могу быть Даниилом, пришедшим на суд. Я готова.

      Мне выпало предстать перед судом вместе с несколькими оставшимися заключенными в лондонском Гилдхолле, более унизительного и публичного процесса она не могла бы придумать. Но королева не осознает, что для меня эти испытания святы. Я почитаю за честь пройти от Тауэра до Гилдхолла и стыжусь этого не больше, чем стыдился Иисус, когда нес свой крест. Она думает, что отдаст меня на растерзание толпы, но для меня это испытание – мученичество. Я рада принять его.

      На улицах между Тауэром и Гилдхоллом стоят охранники. Нашу процессию возглавляет палач с топором на плече, за которым идет архиепископ Томас Кранмер, богообразный священник, который дал нам молитвенник на английском и который переводил Псалтырь вместе с дорогой королевой Екатериной Парр. Он пребывал в Тауэре с того момента, как воспротивился мессе, насаждаемой королевой. Я хорошо его знаю, он был моим учителем, когда я занималась с королевой Екатериной. Я верю, что если этот человек идет за палачом, то Господь идет впереди всей процессии. Я горжусь тем, что иду следом за таким великим человеком. Я готова идти за ним до самих врат рая. Только вот, к сожалению, я иду не сразу за ним, потому что передо мной идет мой бледный и явно напуганный муж, потом я в сопровождении двух моих фрейлин, а потом еще два брата Дадли: Эмброуз и Генри. Эти двое хотя бы выглядят достойно и даже непокорно.

      На мне черное платье и черный плащ с капюшоном, отороченные каймой. В руках у меня раскрытый молитвенник, и я читаю во время пути, хоть мелкий шрифт и сливается в сплошные полосы. По правде говоря, я ничего не вижу в книге, но это не имеет значения. Я знаю эти молитвы наизусть. Важно, чтобы люди видели, что я их читаю, чтобы знали, что я полагаюсь на слово Господа, произнесенное Его Сыном и записанное в Его Заветах, которые переводили мы с королевой Екатериной. Я не завишу